9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Она не утруждалась словами, отвечала лишь взглядом. Каким-то игривым, но при этом нежным. Я на время прекратил попытки завязать разговор, видимо, в тот день А. считала, что слова не нужны, ведь все можно выразить движением тела. Я попытался обнять ее, однако, она сноровисто, с хитрой улыбкой ускользнула из моих рук. Она шла рядом, но не вплотную, то ускоряясь, то останавливаясь и замирая. Под впечатлением от самой себя, А. повторяла некоторые движения из своего танца на ходу. Выступление продолжалось уже вне сцены, и я оставался единственным зрителем. Во время него я еще спрашивал ее что-то, пытался рассмешить, но она лишь улыбалась или же осудительно хмыкала, ведь во время спектакля зрителям нельзя разговаривать. Но мне нравилось, что А. выглядело очень довольной. В конце концов, она сама подошла, и мягко уткнулась лбом мне в грудь.

Так я познакомился со всеми действующими лицами. Первая сцена прошла четыре раза, и на каждой у меня было место в первом ряду. Никогда не был заядлым театралом, но оказался на четырех спектаклях за две неполные недели. Впору коллекционировать программки. По сути, знакомство с А. каждый раз приходилось начинать заново. Совершенно разные стили, разные персонажи: от девушки, отказывающейся воспринимать что-либо всерьез, до самой грации во плоти. Каждое мое предыдущее впечатление нужно было стереть начисто и узнавать ее каждый раз заново: повадки, обороты, выражения, поведение, мировоззрение, только лицо оставалось прежним, но и то претерпевало небольшие метаморфозы. Не то, чтобы это совершенно другой человек. Скорее, как четыре близняшки, которых разделили при рождении и воспитали не только в разных условиях, но и временных отрезках. Если это и есть талант перевоплощения – то я преклоняюсь перед ним.

Далее они чередовались, но в итоге осталось всего три. Постановка на крыше была финалом не только для актерского интенсива, но и для конкретно взятого персонажа. Ее черты еще проскакивали в дальнейшем не раз: я видел ее черное короткое платье, видел непоседливое выражение лица, видел веснушки. Но полностью тот целый персонаж с крыши, обращающий внимание на какого-то кота в соседнем окне, больше ни разу появился. Может быть в следующих сезонах она воскреснет, если того потребует окружение, но девушку, которая прямо и не скрываясь смеялась над происходящим, я больше не видел. Немного жаль, ведь именно она и привлекла мое внимание. На тот момент остались три ипостаси, которые делали по сути то же самое, но иначе. Разумеется, каждая по-своему: одна – с едкой оскаруайльдовской иронией, вторая – с жестким стэндаповским юмором, последняя – с пантомимными ужимками. Не сложно угадать, кто каким оружием пользовался. Выходило забавно, хотя это зависит от того, какой тип юмора вам нравится. Сможете ли вы рассмеяться от тонко подмеченного наблюдения, отсылающего к совершенно несвязанной теме, высказанного вовремя, также как от скабрезной шутки? А от нелепой гримасы? П. была на высоте во всех трех категориях.

В следующий раз я вновь шел по тому же переулку около железнодорожного вокзала, заранее купив скромный букет у бабушки возле метро. Окружение уже не производило столь удручающего эффекта. Ко всему можно привыкнуть, даже к уродству. Уже с любопытством заглянул в заборную щель, крысы все также продолжали шуршать. «Хороший знак», – сказал я сам себе вслух, но, пройдя пару шагов, подумал, что в этом хорошего, да и какой это вообще к черту знак?

В фойе охранница была на своем месте, она бодрствовала. Я оцепенел, когда цербер с густо накрашенными синими веками впился в меня взглядом. Но заприметив, что у меня в руках букет цветов, она здраво расценила, что вряд ли я направляюсь в подсобку к завхозу, чтобы жрать водку и потом нещадно барагозить в ее смену, сменила суровое выражение на самую широкую улыбку, которую позволяла ей сделать ее строгая униформа. Я помнил куда идти, поэтому обошелся без излишних блужданий по коридорам.

В актовом зале полным ходом шла репетиция. Были все те же лица, что и в прошлый раз. На авансцене стояли парень в растянутой футболке, страшненькая девушка в домашней одежде, еще двое человек были чуть поодаль. Перед ними стоял режиссер с помощником и бурно жестикулируя, объяснял что-то про сложное чувство, как оно выразился, «безразличной привязанности», он приводил в пример нелюбящие, но не расходящиеся при этом пары, когда силы привычки сильнее силы перемен. Актеры, понимающе кивали, хотя даже с задних рядов партера было видно, что они явно не до конца понимают, что от них требуется.