~А (Алая буква)

«Посмотрим», — неопределенно обещаю себе я, заходя в лифт следом за Димкой. Наблюдаю, как Карина нажимает на третий этаж. «Так мы в музей едем? Отлично, будет шанс по душам поболтать с Вероникой Андреевной».

Пока я мысленно радуюсь, Карина поворачивается ко мне:

— Саша… простите, а вы не против, если я буду вас так называть? — с чисто грузинской вежливостью спрашивает она. Киваю в ответ с чисто эстонской галантерейностью. — Саша, Арсена Павловича сегодня не будет, но он просил показать вам медцентр. Я решила начать с музея. Вы как, не против?

— Нет, конечно, — отзываюсь я, одновременно гадая, какого черта затеял Сечин и почему сегодня его в «Бакулевском» нет? — А Вероника Андреевна сейчас в музее? — забрасываю я удочку.

— Ах, вы уже были там … — у Карины потухают глаза.

— Я не был! — встревает Димка и, пользуясь тем, что стоит в пол-оборота ко мне, выразительно щиплет меня за запястье.

— Ничего страшного, я ещё раз посмотрю, — украдкой отпихиваю его руку. — А Вероники Андреевны нет, потому что она… Простите, она хорошо себя чувствует?

«Все-таки не шутка — девяносто пять лет. Да и погода сегодня на редкость мерзкая...»

— Нет, нет, с ней все хорошо, — уверенно отвечает Карина, — просто сегодня она у нас дома. В смысле, она у себя дома — она с внучкой сидит.

«Так, а ты почему сначала сказала «у нас»?» — начинаю разгонять в голове я и ещё более вежливо интересуюсь:

— Надеюсь, с внучкой тоже всё хорошо?

— Да-да, всё хорошо, — смущенно лепечет Карина и делает вид, что поправляет сережку. Смотрит на счетчик этажей. — А мы уже приехали! — с явным облегчением выдыхает она и быстро, первой выходит из лифта.

— Карина, а кто же тогда экскурсию для нас проведет? — выйдя следом за ней, я прислушиваюсь к стрекоту ее каблуков и одновременно рассматриваю освещенные стеклянные стены музея. Это глупо, конечно, но мне почему-то кажется, что сейчас откроется дверь, оттуда с улыбкой появится Сечин, и…

— Сашка, только попробуй мне интригу с девчонкой сорвать, — как ледокол, сердитым шепотом врезается в мои мысли Димка.

— Можно подумать, что у меня на тебя планы, — успеваю язвительно бросить я, прежде чем Карина, сделав изящный пируэт на каблуке, разворачивается к нам и торжественно объявляет:

— А экскурсию для вас проведу я!

«А она ничего так, умная и толковая», — примерно через десять минут вынуждена признаться я, понаблюдав за тем, как Карина, внятно и четко изложив историю «Via Sacre», переходит к витрине, где стоят скульптурные портреты профессоров Бакулева и Бураковского.

— А когда началась хирургия сердца в СССР? — явно что-то обдумывая, Димка прищуривается на неё.

— Двадцать четвертого сентября 1948 года, когда Александр Николаевич Бакулев выполнил первую операцию при врожденном пороке сердца — перевязку открытого артериального потока, — уверенно шпарит Карина. — Хотите, покажу операционный журнал с протоколом этой операции?

— Будет очень интересно взглянуть, — снисходительно соглашается Димка.

«Сто процентов, она у Тригориной научилась», — мстительно думаю я, и мне очень хочется задать Карине вопрос, а в каких, собственно говоря, она отношениях с Вероникой Андреевной? Но это не то, что можно спросить у мало знакомого человека, так что я предпочитаю промолчать и отойти к стенду с изображением операционной 1959 года.

Рассматривая старые, изъеденные временем снимки, ловлю себя на мысли о том, что через три дня, когда придут результаты анализов Даньки, мне надо будет позвонить Савушкину и подъехать к Литвину, чтобы договориться с ним о дате проведения до дрожи пугающего меня исследования — того самого, при котором, по словам Литвина, «зайцу» в сердце введут катетер, после чего нам с Данькой озвучат наш окончательный приговор, и «заяц» ляжет на операцию. И это очень пугает меня. «По крайней мере, — утешаю себя я, уныло уткнувшись носом в фотографию допотопной операционной, — «зайца» ждет не этот стол с ужасной, желтой от стерилизации, простыней, а совсем другая история».

Но от этой, другой истории, мне тоже не легче, потому что «зайца» я, наверное, не доверила бы никому, кроме, пожалуй, Сечина. Но Арсен детей не оперирует, он сам так сказал. Что касается Литвина, то какой он хирург, я не знаю. Хотя руки у него крепкие и очень сильные. Когда я уже прихожу к мысли о том, что, вообще-то, стоило поинтересоваться у Литвина, кто, а главное, где будет оперировать «зайца», Димка, отвлекшись от любования ногами Карины, припоминает, зачем он, собственно говоря, находится тут и бежит к сумке, оставленной им у входа. Выгребает «планшетник» и, спохватившись, оборачивается к девушке:

— Карин, слушай, а здесь можно снимать? — совершенно по-свойски интересуется он.

«Как, они уже успели на «ты» перейти? Ничего себе, быстро Димка работает…»

— Ну, если съемки официальные, то нужно взять разрешение, — задумчиво тянет Карина.

— Да нет, это не официально. Это мне для работы нужно.

— А-а, ну тогда можно, наверно... Только фотографии без разрешения никуда не выкладывай, хорошо?