А мама дома?

– Мама, я здесь уже почти неделю. Если честно, мне бы хотелось домой. Как ты отнесешься к тому, если завтра я улечу? Не возражаешь?

Анна хотела добавить, что они будут на связи и она не уедет до тех пор, пока не убедится, что с мамой все хорошо.

И тут мама произнесла своим знакомым благоразумным тоном:

– Мне значительно лучше. Через каких-нибудь десять дней Конрад заберет меня отсюда. Думаю, все будет нормально. – И еще она сказала, нежно коснувшись пальцами руки Анны: – Но мне будет тебя не хватать. Мы почти не поговорили.

– Зато ты наговорилась с Максом.

– Да, я вижу его так редко!.. Но мне будет тебя не хватать, – повторила она опять.

– Я буду писать тебе каждый день. Даже если не происходит ничего интересного, – сказала Анна. Она решила, что обязательно выполнит свое обещание. – Вдруг у тебя испортится настроение, Конрад закрутится в делах или еще что-нибудь… Ты, по крайней мере, будешь знать, что у меня происходит.

– Это было бы чудесно, – ответила мама и, немного подумав, сказала: – Мне так жаль… Я понимаю, что я всех поставила на уши. Но мне все-таки непонятно, почему не стоило этого делать…

Сердце Анны сжалось.

– Ради бога, мама…

– Нет, послушай! Давай без притворства. Поговорим начистоту. – Мама была невероятно серьезна. – Мне пятьдесят шесть, и я одинока. Я сделала все, что от меня требовалось: вывезла вас с Максом в эмиграцию, ухаживала за папой. Я издала его книги, как обещала ему. Сейчас я больше никому не нужна. Почему я не могу умереть, если мне этого хочется?

– Но ты нужна нам! – воскликнула Анна.

Мама нетерпеливо взмахнула рукой:

– Я же просила: давай начистоту! Я не сказала, что ты не рада время от времени меня видеть – на Рождество или по какому-нибудь другому случаю. Но ты во мне не нуждаешься. – Мама с вызовом посмотрела на Анну. – Скажи честно, что изменилось бы, если бы я умерла?

Анне было совершенно понятно, что изменилось бы. Не сумей она убедить маму, что мамина жизнь имеет смысл, Анна винила бы себя всю оставшуюся жизнь. Но человек не может жить исключительно ради того, чтобы освободить другого от чувства вины.

Анна немного помолчала и сказала:

– Если бы ты умерла, я оказалась бы дочерью двух самоубийц.

Мама вспыхнула:

– Ерунда! Папино самоубийство не считается. – Она так посмотрела на Анну, что та не посмела спорить.

– Ладно… Одной самоубийцы, – произнесла Анна, чувствуя себя глупо.

Они посмотрели друг на друга в упор, и мама хихикнула:

– Послушай… Ты можешь представить, чтобы кто-то еще обсуждал такие темы?

– Конечно нет, – ответила Анна.

Время как будто повернуло вспять: Патни, Блумсбери, обшарпанная парижская квартирка, гостиница в швейцарской деревеньке – и всюду их маленькую сплоченную семью окружают непохожие на них люди. Знакомое чувство охватило Анну, и она поняла, что надо сказать.

– Попробую объяснить, что изменилось бы. Хотя ты можешь и не считать это веской причиной продолжать жить. Когда бы и что бы со мной ни происходило – я получила новую работу, побывала на вечеринке, купила новое платье, – моя первая мысль: «Я должна рассказать об этом маме!» Я знаю, что не всегда так делаю. Пишу тебе не всегда и, даже когда мы встречаемся, могу забыть что-то рассказать. Но живу я с таким ощущением. А если тебя не будет, это ощущение исчезнет. И тогда все на свете изменится, и все хорошее уже не будет казаться таким хорошим.

Анна выжидающе посмотрела на маму.

– Меня греет сознание, что ты так думаешь, – ответила мама. – Хотя, чтобы жить, этого недостаточно… Но это мило с твоей стороны. – Тут она шмыгнула носом, и ее глаза внезапно наполнились слезами.

Обе они – и мама, и Анна – теперь не знали, что делать, пока мама не схватила со столика коробку с шоколадом и не предложила:

– Хочешь?

Анна засуетилась, выбирая конфету. А мама принялась рассказывать то, что вспоминала уже тысячу раз: как в детстве ее гувернантка требовала, чтобы ради здоровых зубов мама съедала конфеты в «один укус».

– Поэтому я никогда не знала, что было у них внутри! – возмущалась мама – как всегда, рассказывая эту историю.

Только они выбрали еще по конфетке, как на столике у кровати зазвонил телефон.

– Должно быть, Конрад, – сказала мама, приложив трубку к уху.

Анна услышала, как Конрад сказал:

– Доброе утро, мэм!

– Передай ему привет от меня, – попросила Анна и отошла к окну, чтобы не вышло, будто она подслушивает.

На улице все еще шел дождь. Анна смотрела, как верхушки деревьев, теперь уже почти голые, качаются на ветру. Кто-то постарался смести опавшие листья с дорожки на газон, но ветер приносил их обратно.

– Да, мне значительно лучше, – сказала мама за спиной у Анны и продолжила рассказывать, что она ела и что сказал доктор.

Какие-то птицы (воробьи, подумала Анна) нашли кусок черствого хлеба и расклевывали его, толкаясь и отгоняя друг друга. Их перья блестели от дождя, но воробьи не обращали на это внимания.

– Ты предупредил о том, что уедешь? – спросила мама. – Ведь если мы хотим забронировать гостиницу…