А мама дома?

Проходя через вестибюль, она увидела Конрада, поднимающегося по ступенькам к входной двери. У нее мелькнула мысль подойти к нему: «Пожалуйста, не говори маме о том, что я тебе рассказала…» Но какой в этом смысл? Анна укрылась за группкой людей, покупавших цветы в больничном киоске. И Конрад со своей палкой, не заметив Анну, проковылял мимо. Со спины, с разлохмаченными ветром редеющими волосами, он выглядел старым – слишком старым, подумалось Анне, чтобы ввязываться в любовные интрижки, не говоря уже о любовном треугольнике.

На улице ее лицо обожгло холодом, и она пошла по широкой, мокрой от дождя дороге быстрым шагом. Дождь прекратился, но температура, видимо, упала на несколько градусов: для такой погоды пальто Анны было слишком тонким. Ветер продувал его насквозь, забираясь за ворот и в рукава. Анна шла куда глаза глядят, и, желая укрыться от ветра, свернула в первый попавшийся переулок. Здесь не так дуло, и она замедлила шаг, механически передвигая ноги и не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Ей нисколько не хотелось думать о том, что сейчас, в больничной палате, говорят друг другу мама с Конрадом.

«Нет больше сил иметь с этим дело!» – произнесла Анна вслух.

Кроме рывшегося в придорожной канаве пса, вокруг не было ни души – ни одного человека, так что никто ее не слышал. Должно быть, все работают, предположила Анна, – восстанавливают Германию. Мимо проехали две-три машины и мальчик на велосипеде; в заросшем саду у самого тротуара какой-то старик в куртке, кутаясь в шарф, подстригал кусты…

«Что мне делать?» – думала Анна, упрятав подбородок в ворот пальто, чтобы было не так холодно. Она же не может гулять тут вечно! Рано или поздно ей все равно придется вернуться к маме – и что тогда? «Нужно узнать у Конрада, что он сказал маме», – решила Анна. Но при одной мысли об этом сердце ее сжалось.

В конце улицы открывался новый вид: главная дорога вела к площади с магазинами, автобусами и стоянками такси. «Розенек» – прочитала она, к своему удивлению, вывеску. В детстве Анна ходила сюда раз в неделю на занятия танцами. Она ехала на трамвае: монетки для оплаты проезда лежали у нее в перчатке, и, когда кондуктор называл остановку, она выпрыгивала и бежала… куда?

Трамвай здесь больше не ходил, площадь перестроили, и Анна ничего не узнавала. Она растерянно стояла на ледяном ветру, пытаясь понять, где же была остановка, – только чтобы не думать о маме и о маминых чувствах к ней… Бесполезно! «Как все нелепо», – подумала Анна, имея в виду и маму, и то, что она не узнаёт окрестности. Ее охватила тоска по чему-то знакомому, успокаивающему. На дорожном указателе было написано: «К Грюневальду», и Анна неожиданно поняла, чего ей хочется.

Странное чувство возникает, когда ты называешь таксисту свой старый адрес. Анна ожидала, что тот удивится. Но таксист только повторил: «Дом десять», – и тронулся с места…

Хагенштрассе, где теперь вместо трамвая ходит автобус; Королевская аллея, где ветер гнет ветви деревьев и срывает тенты с открытых прилавков; поворот направо, на улицу, по обеим сторонам засаженную деревьями, – и они на месте. Быстро доехали…

Выйдя из машины, Анна в нерешительности остановилась.

– Вот этот дом, – сказал водитель.

Казалось, его встревожило намерение Анны пойти туда, и он «отпустил» ее с неохотой. Анна провожала машину взглядом – пока та отъезжала и сворачивала за угол, а потом прошла несколько шагов в сторону дома. Вокруг никого не было. Анна прислонилась к дереву и стала смотреть на дом, прислушиваясь к себе: что она чувствует?

Дом, казалось, тоже смотрит на нее… Какой он заурядный! Анне стало досадно. «Вон ступеньки, по которым я взбегала, – думала она. – Вон кусты смородины. Вон склон, где Макс учил меня кататься на велосипеде…»

Никаких эмоций! Дом ничем не отличался от других домов. Где-то хлопнуло окно, на клумбе вздрогнуло несколько желтых хризантем, в глубине двора взвизгнула собачонка…

«Но позавчера я что-то почувствовала», – подумала Анна. Ей хотелось пережить эти чувства снова – с той же прозрачной ясностью, что в детстве, когда она говорила только по-немецки и когда мамино присутствие позволяло ей ощущать себя полностью защищенной. Если бы это произошло, твердила себе Анна, все бы наладилось. Между ней и мамой все стало бы как раньше.

«У меня на ногах были ботиночки со шнуровкой, – подумала она. – И ранец за спиной. После школы я взбегала по этим ступенькам и кричала по-немецки: ”А мама дома?”»

– А мама дома? – произнесла Анна вслух.

Получилось довольно глупо.

Из дома на другой стороне улицы вышла женщина с хозяйственной сумкой и окинула Анну изучающим взглядом. Анна медленно пошла по улице. Соседний дом полностью перестроили. «Забавно, в прошлый раз я и не заметила», – подумала она, дошла до угла и снова остановилась.