A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Заперта, оставлена обитель.
Тихо у кладбищенских ворот.
Отошел последний посетитель,
по домам разъехался народ.

И никто не видел, отъезжая,

— там, в углу, за розовым кустом,—
что еще какая-то чужая,
на коленях стоя под крестом,

плакала одна фигура в белом,

где цвела у камня резеда,
и на камне начертала мелом:
«Милый, помню и люблю всегда».

4 февраля 1987 г.

480. Биография («В Финляндии шумели сосны…») [224]

В Финляндии шумели сосны.
Неслись куда-то поезда,
летели мимо зимы, весны
и не вернутся никогда,
как те, давнишние года.

Потом — снега Сибири дальней,

где реже встретишь города,
где небо шире и хрустальней.
И снова мчатся поезда,
и нам неведомо куда.
Минуя поле гаоляна
из давних лет, издалека
другой приносит поезд рьяно
в края, где Желтая река
так неприветно широка.

Что после? Горы. Сайт Невада.

В долине редкий огонек.
Стучат колеса, значит, надо
в далекий путь, на долгий срок…

Но вдруг… к какому-то вокзалу

замедлил поезд. Вот перрон.
И багажа как будто мало!
Да впрочем нужен уж не он…

25 февраля 1987 г.

481. Налет [225]

Три самолета помчались в бой
(Будь осторожен! Господь с тобой!)

Вражеский город заснул давно.

В городе всюду темным-темно.

«Что же погибло в темноте?»

«Тридцать пять человек детей…»

Рядом с верфями был приют —

Верфи всегда при налетах бьют.

Два самолета вернулись домой.

Только один не вернулся — мой.

[1987 г.]

482. «Был океан суровый цвета стали…» [226]

Был океан суровый цвета стали
и низко чайки над водой летали,
когда входили в бухту корабли.

Лохматая вилась бурунов пена,

гудела над фарватером сирена
и серого тумана клочья шли.

На кораблях веселые матросы

последние сворачивали тросы —
довольны, что закончился аврал.

Был океан вечерний цвета стали

и гавани огни уже блистали…
А что сулила ночь — никто не знал.

[1987 г.]

483. На заре («Шли тропой лесных извилин…») [227]

Шли тропой лесных извилин
при луне.
Грозно гукал черный филин
на сосне.
Только нас ничто не смело
испугать —
на опушку вышли смело
через гать.
А потом восход встречали
у реки;
пели песни на причале
рыбаки.
Розовел и золотился
тихий плес…
Нам тогда еще не снился
омут слез.

[1987 г.]

484. «В глухой и темной глубине…»

В глухой и темной глубине
шевелятся немые рыбы,
где водорослей лес на дне
и розовых кораллов глыбы.

Среди бессменной темноты

в глуби своей беззвучной чаши
округло разевают рты
и круглые глаза таращат.

Но не завидуй рыбам, нет!

Пускай они не знают горя —
нам ближе сердцу солнца свет
и голубые блески моря.

[1980-е гг.]

485. «Строили дома на горной круче…»