A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Самарянин, меня ты поднял в поле,
остановившись на пути своем,
елей целебный мне на раны пролил
и внес меня в благословенный дом.

Цветут поля, поют в деревьях птицы,

и с ласкового неба смотрит Бог.
И я живу, — чтоб о тебе молиться
за то, что ты пришел и мне помог.

173. «Ты от меня уехал снова…» [108]

Ты от меня уехал снова,
тебе с другими веселей:
ты в шуме города большого
не слышишь песенки моей.

В тени своих бетонных зданий

в лучах неонова огня,
я знаю — ты в воспоминанье
недолго сохранишь меня.

Но я почти что не тоскую:

вон звезды новые зажглись!
Как наглядеться на такую
бездонную ночную высь!

174. «Я слышу странные мотивы…»

Я слышу странные мотивы,
и сны мне видятся, когда
дрожат серебряные ивы
на грани синего пруда.

О, я в глуши пустого сада,

где месяц — шелковый фонарь,
бываю так тревожно рада
подумать о тебе, как встарь!

Там травы ласковые встали,

цветы взросли со дна болот,
там тише боль людской печали
и голоса дневных забот.

И там, где тонких ив побеги,

в холодной и зеленой мгле
поют слова твоих элегий,
сладчайших на моей земле.

175. «Зачем ты помнишь обо мне?..»

Зачем ты помнишь обо мне?
Мой путь одет глубоким мраком,
и я не верю светлым знакам,
встающим в этой тишине.

Туда, где юкка, как алмаз,

горит на солнце блеском ровным,
я не приду в часу условном —
как приходила столько раз.

Я стала реже повторять

твои любимые мотивы…
Здесь слишком тяжко никнут ивы
в пруда серебряную гладь!

И слишком грустно я пою —

твоих садов, что близки к раю.
о, я давно не вспоминаю
в своем задумчивом краю.

176. «Я не знаю, по чьему указу…»

Я не знаю, по чьему указу,
от каких морей пришли суда,
неожиданно так много сразу
благодати принося сюда!

Вероятно, это все — ошибка,

и, должно быть, ветер их завлек
на пути изменчивом и зыбком
посетить мой дикий уголок.

Только даже если это случай,

и серебряные крылья их
унесутся в розовые тучи
от убог их берегов моих —

я не стану плакать, сожалея:

пусть ушли — они ведь были тут, —
вот, и небо сделалось светлее,
и цветы душистее цветут.

177. «В Великий пост я буду в черном…» [109]

В Великий пост я буду в черном,
верна обряду своему,
молитвы петь в хору соборном —
и глаз к тебе не подыму.

Я буду спать на голых досках

и жить на хлебе и воде, —
и стану вся прозрачней воску,
тростинки ивовой худей.

И если не случится дива,

и вдруг не победит мечта,
ты скажешь: как я некрасива,
угрюма и совсем проста!

178. «Мне черной ночью снится иногда…»