А за окном – человечество…

Январская смена на АЗС – такое не забывается. Напористая, наглая метель. Снежные галактики вихрем носятся вокруг нас. Мороз высокого напряжения – ты физически чувствуешь, как внутри тебя в каждом сосуде и костях медленно, но неотвратимо идёт процесс кристаллизации всех форм жидкости. Плюс жёсткая, вёрткая позёмка как бы демонстрирует в бытовой реальности квантовый эффект сверхтекучести. Она с лёгкостью безматериальной сущности проникает везде и всюду. Наши куртки, валенки, железная бытовка, в которой на глазах растут свежие затулины, не обращая никакого внимания на жалкие попытки европейского калорифера перемочь нашу зимушку.

Мы с Андреем Арнольдовичем усердно работаем лопатами, ожидая из растанцевавшегося буранного кавардака очередной самодвижущийся сугроб. В короткие минуты передышки Медведев глухо, невнятно, точно борясь с желанием впасть в спячку, объясняет мне секреты заправочного пистолета, особенности капризов крышек бензобака и приметы хамоватых водил. Людей этой породы, лениво учит он меня, особенно раздражает, если бензин при заправке попадёт на роскошную гладь их автомобилей.

Однако самыми-самыми принципами, которые мне предстояло усвоить в работе как «Отче наш», было так называемое «Фирменное приветствие и напутствие клиенту». Его текст разрабатывали на самом верху совместно с какими-то выдающимися столичными психологами, и отступление от него хотя бы в одном слове или его безрадостное произнесение наказывалось большим штрафом. Для контроля над нашей исполнительностью, кругом стояли камеры и записывающие устройства.

Вот содержание этой священной мантры в исполнении знатока белого саксаула:

– Когда водитель выходит из машины, ты обязан громко, счастливо произнести: «Здравствуйте! Благодарим Вас за выбор нашей компании! Номер колонки такой-то!» Когда он вернётся, его следует душевно напутствовать: «Счастливого пути! Приезжайте к нам ещё!» Если водила шустрый и отъехал, пока ты не успел рот открыть, эти слова полагается озвучить ему вслед для контрольной записи, потом поступающей на прослушку в соответствующую службу центрального офиса.

В эту долгую ночь, после которой моя кровь приобрела все полезные свойства талой воды, Андрюша научил меня многому. Как-никак у него был солидный академический опыт преподавания в высшей школе. Копилку моих знаний, во-первых, пополнили сведения о расположении видеокамер, чтобы я, к примеру, имел возможность безнаказанно покурить или пронести ведро с левым бензином для полуночных нариков (уже полтешок к зарплате). Во-вторых, так как спать ночью нам возбранялось, а чаёвничать – нет, я получил практический совет, как дремать за столом, обманно поставив перед собой бокал с чаем.

В третьем часу ночи из метели возникла Луиза. В первое мгновение мне показалось, что она не одна. Такой эффект создал взвихренный снег, который словно сделал с неё слепок и озорно заставил его танцевать по насту в зыбком человеческом облике. В её явлении было нечто магическое и очаровательное – Луиза вдохновенно улыбалась, как человек, которому открылся, наконец, смысл жизни.

– Ребята, я принесла вам горячие пирожки и свой фирменный кофе!

Мой наставник лениво вздохнул:

– До сих пор такое адресное милосердие за тобой не водилось.

Прокряхтев ещё что-то невнятное, он ушёл спать, даже не заглянув в сумку Луизы. Ушёл вразвалочку, неторопливо, с головы до ног исполненный особого академического достоинства.

Даже на морозе пирожки Луизы трогательно пахли рукотворной домашней снедью, словно олицетворяя утраченный мной семейный уют. Я внимательно всмотрелся в её лицо. И сейчас оно вдруг показалось мне достаточно нежным.

– С чем пирожки, Красная Шапочка?

– С ливером.

– Честное слово, это самые мои любимые.

– А я могу тебе понравиться?.. – тихо, точно от самой себя таясь, проговорила Луиза.

– Жизнь сложнее всяких схем… – улыбнулся я. Достаточно невесело и даже несколько туповато.

– Пирожки наворачивай, остынут! – прощаясь, грустно наказала Луиза.

И вдруг резко остановилась на грани исчезновения в искривлённом пространстве метели. Точно какая-то боль внезапно тормознула её:

– А вообще я во всем за справедливость! Чтобы никто никого не унижал. Но нас сделали бессловесными рабами. Ладно, про Монтеня не забудь!

Вместо полагающихся двух часов сна, мой строгий наставник мстительно проспал до утра. Мне это не понравилось, но вида я не подал.

4