А земля пребывает вовеки

– Аня, взгляни отсюда: эти бескрайние леса, страшные болота, эти льды, снега, бесконечные пустыни… Этот лёд сибирский и этот снег! Андрей там будет один! Он и одет плохо. Он может заболеть, умереть, замёрзнуть. Его станут бить – нет свидетелей! Ты знаешь, как долго идёт письмо туда? Месяцы, месяцы… Зимою почту везут на санях собаки или олени. Летом почту везут рыбаки в лодках вместе с пойманной рыбой. Весною и осенью – бездорожье, почты нет. Там разливаются реки… Ты видишь, как трудно будет списаться? Ты понимаешь, как легко сделать, чтобы письма не доходили? Мы потеряем друг друга, и понадобятся годы, Аня, годы, чтобы мы могли повенчаться. Но, Аня, – она понизила голос, – е с т ь в ы х о д! Вот! Один студент, юрист четвёртого курса – талантливый человек! – всё и придумал: ты поедешь вместо меня. Ты возьмёшь – вот они, готовы – мои документы. Уедешь завтра, с экспрессом – надо спешить! До Урала, на случай встречи с кем-нибудь, кто тебя знает, ты поедешь под своим именем. Там пересадка, в Челябинске. Сибирь. Кто тебя может там знать? Переоденешься в дамской, сядешь в вагон второго класса – и дальше поедешь под моим именем. Ты нагонишь Андрея в городке Н. Сразу же там, в тюрьме, заявишь о своём приезде. Вас там повенчают. И немедленно ты возвратишься с брачным свидетельством сюда таким же путём. Я возьму бумаги – и это всё! Как только я оправлюсь и встану, я уеду к Андрею, за ним, без задержки уже, как жена. Ты поняла? Ты видишь, как просто!

– Но он… не видал меня никогда…

– Об этом плане он уже знает. Ему сообщено. Он повенчается с той, кто приедет под моим именем. Помни! ты обещала!

– Да, – ответила Аня. И ей действительно всё показалось чудесно и просто. Она увлеклась проектом.

Она словно переступила какой-то порог и вошла в мир фантазии.

– Аня, кольца не забудь. Купи обручальные кольца. Ты едешь завтра?

– Да. И я пошлю тебе цветы с вокзала – знак, что я уехала.

– Нет, нет, не надо. Нужна осторожность. Там будет один человек, он последит за тобою и мне потом скажет. Но ты его не ищи. Не смотри по сторонам, не вызывай подозрений.

Остаток дня прошёл в хлопотах. Сначала билет. Кольца. И вдруг захотелось: фата, подвенечное платье. Сложить вещи.

Аня была в тумане. Ей казалось, звучит музыка и жизнь так же таинственна и прекрасна, как сюжет балета. Необычайность положения восхищала её. Тайна взяла её крепко под своё очарование.

Всё прошло и легче и проще, чем ожидалось.

Под густою вуалью Аня спешно прошла по перрону, одна, в своё отдельное купе. Кондуктор любезно помог ей устроиться там, называя её подобострастно – «ваше сиятельство». Контролёр, ещё любезнее, взял её билет, чтобы уж с этим её не беспокоить до Урала. Документа спрашивать тогда и не полагалось. Наконец пересадка, а вскоре затем – и последняя станция. Дальше надо было ехать уже на лошадях.

Снег и степь. Сани и кони.

Полуграмотный чиновник просмотрел документы Елизаветы Завадской, не сделав никаких замечаний. Ни одно из объяснений, заготовленных «на случай», не понадобилось.

Сибирь! Сибирь! Она впервые, конечно, была в Сибири. Тишина, белизна, бесконечность.

Падал снег. Ни неба, ни земли, ни горизонта. Полусонные бежали кони, раскачивались низкие сани. Ямшик-инородец тихо пел что-то на своём языке, состоявшем из хрипов и восклицаний. Они ехали. Куда? Никакой не видно было дороги. Впереди не было ничего. А за нею, за Аней, растаял и исчез прежний мир. Она испытывала какой-то прорыв в своей жизни и с ним – покой, чувство необыкновенной свободы. Время? Пространство? Не было ничего. Эти кони уносили её в бескрайнюю даль.

День? Ночь? То светлело слегка, то темнело. Луна на небе? Или это такое здесь солнце? Всё равно. Никогда прежде она не испытывала в себе такого мира, такого полного отсутствия желаний. Где была её воля, её властное «я». И это бездумное, безличное состояние в полной свободе от всего казалось ей тогда самою жизнью.

Но вот разорвалась снежная полоса. Перед ними снежная равнина. Неподалёку чернелся город. Кони стали. Последняя станция. Приехали!

Городок был и низок и мал, почти невидим под снегом. Его присутствие выдавали не столько постройки, сколько гигантские столбы дыма, подымавшиеся из каждой трубы каждого дома. Дым, казалось, стоял неподвижно, только вверху причудливо раскручиваясь в кудреватые шапки. Подымаясь над прочими, возвышались только два здания: тюрьма и церковь. Аня подъехала к тюрьме.

Это было старинное здание, острог, окружённое частоколом из тёмных брёвен, заострённых вверху.