Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня

Шерман Алекси: Самые эмоциональные письма приходят от учителей или от самих ребят, которые раньше сопротивлялись чтению. Все время слышу: «Это первая книга, которую я дочитал до конца». С одной стороны это весьма печально, и ответственность за это несет наша система образования, но с другой стороны, может, моя книга – портал, целебный портал. Врата, которые приведут этого ребенка к другим книгам. Но как это здорово – иметь такое сильное влияние на того, кто не любил книги, не любил читать, и вдруг – такие письма: «Это первая книга, которую я дочитал». «Я украл ее из библиотеки». И от учителей: «Я не могу держать ее в классе, ее все время утаскивают».

Джесс Уолтер: Это здорово.

Шерман Алекси: Один из самых замечательных моментов был лет шесть-семь назад. Я проводил чтения в Нью-Йорке, и вдруг заявляется целый класс ребят из Бронкса. Это была государственная школы в Бронксе, поэтому все ребята были из разных этнических групп, разных рас, из разных стран, знаешь, многие – эмигранты первого поколения. Потрясло меня, что такая разношерстная компания подростков идентифицируют себя с индейским пацаном из резервации. Знаешь, ведь мы, индейцы, все примерно из одного места на земле – я имею в виду Спрингдейл и Уэллпинит, Восточный Вашингтон – те, кто живет в резервации или рядом. И разве можно было представить, что мы кому-то важны, что мы имеем влияние хоть на кто-нибудь, не говоря уж о каком-то подростке из Бронкса? Поразительно. Никогда не устану удивляться.

Джесс Уолтер: Но, мне кажется, у книг, написанных для подростков и молодежи, есть одно универсальное качество… с ними отождествляешься. Помню, я читал «Трещину во времени», и, знаешь, мой отец не профессор, но я идентифицировал себя с этими ребятами. И с Чарли, который отправился на шоколадную фабрику. Ты становишься героем, и, на мой взгляд, именно это делает твою книгу такой удивительной. Я выступал в одной альтернативной школе, и первый вопрос от ребенка был: «Вы знаете Шермана Алекси?» Нет, говорю, не встречал. «Это единственная книжка, которую я читал. Обожаю эту книжку».

Шерман Алекси: (смеется)

Джесс Уолтер: И это книга о трудном детстве. Наверное, это тоже повторяющаяся для тебя тема, к которой ты обращаешься последние десять лет.

Шерман Алекси: Книги меня спасли, поэтому, думаю, «Абсолютно правдивый дневник» может входить в набор для экстренной помощи. Вот что еще я частенько слышу: «Благодаря этой книге я решил стать писателем», «Из-за вашей книги я записался в баскетбол».

Джесс Уолтер: А ты помнишь, как впервые услышал голос Арнольда Спирита? Книги звучат голосами героев, и его голос очень силен, поэтому я думаю, что он явился тебе в виде голоса.

Шерман Алекси: Ну, герой, конечно, автобиографический, но он гораздо увереннее меня в его возрасте. И гораздо добрее.

Джесс Уолтер: Забавно, я читал ее и думал: ведь ты стал отцом, и ты смотришь на отцовство глазами своих мальчиков. В книге есть добрый, сметливый взгляд двух твоих сыновей.

Шерман Алекси: Мои дети – городские индейцы, причем очень городские. И навыки у них городские. И еще они принадлежат к поколению, у которого гораздо больше осознанности и понимания мира, и они в самом деле добрее. Они гораздо добрее, чем был я в их возрасте, – во многом оттого, что их выживанию ничто не угрожает, а моему угрожало. Так что, думаю, у Арнольда Спирита Младшего меньше каннибалистских инстинктов, чем было у меня. Его жизнь меньше напоминает путешествие группы Доннера[19], чем моя.

Джесс Уолтер: Мне кажется, иногда мои дети, слушая рассказы о моей жизни, сомневаются, что реальность, в которой я жил, была сродни реальности «Повелителя мух»[20]. Автобусная остановка была самым страшным местом в мире. Как четвертый круг ада у Данте.

Шерман Алекси (смеется): Остановка школьного автобуса. Да уж.

Джесс Уолтер: Это трудно объяснить. Но кажется, что голос главного героя, хоть и автобиографический, – все же другой, самостоятельный. Нет никаких сомнений в том, какой он – Младший. Он кажется совершенно осознанным с самого начала.

Шерман Алекси: Думаю, в какой-то мере я создал идеализированную версию себя. Исполнил разные мечты: каким бы я хотел быть в том возрасте, какие решения принял, как поступил бы… Я бы мог быть лучше, хоть немного лучше. А создавая других героев, я намешал разных людей: взял их реальные черты, встряхнул хорошенько и создал из этого коктейля других героев. Они реалистичны, эти герои, потому что в людях есть и расизм, и классовое превосходство, и сексизм, и злоба, и доброта, и смешное в них есть. Думаю, благодаря тому, что я писал с реальных людей, мне легче было создать эту реальность – вернее, вымышленный мир, оставляющий ощущение реальности.

Джесс Уолтер: А реальный мир воспринял эту книгу так же, как другие твои книги?