Absoluta. Совесть и принципы

— Посмотри на себя! — крикнула девушка, глядя на Берна. — Даже твоя семья тебя боится. Но я… — её голос предательски дрогнул, но Деми продолжала смотреть в глаза Мортема. — Я тебя не боюсь.

Бернард плеснул себе виски и отошёл к камину. Залпом осушив стакан, он провёл холодной ладонью по лицу, надеясь, привести себя в чувство.

Деми стояла у противоположной стены, рассказывая Эгилю, что произошло, пока они гуляли. Она выглядела усталой и даже разочарованной. И когда Мортем оглянулся на неё, у него в груди что-то сжалось… «Не иначе как чувство вины…» — подумал он про себя.

Где-то внутри Уайт снова звучал тонкий голосок, твердивший, что сначала нужно разобраться во всём, посмотреть под другим углом, выслушать все точки зрения… Но также здравый смысл подсказывал Деми, что Бернард — демон, он опасен, он может сделать больно. И её глаза точно не обманывали, когда она видела, как Мортем ударил старика; а её уши точно слышали, как он оскорбил Изольду. И как бы ни пищал голосок внутри, рассудок был громче и яснее.

Когда Деметрия закончила свой рассказ, голос подал Генри, который всё это время внимательно её слушал, сидя в своём кресле.

— Он очень долго подавлял в себе свою… тёмную сторону, — мужчина быстро взглянул на Бернарда, и снова обратился к девушке. — Это всплеск был только вопросом времени. Но, я полагаю, что он снова сможет держать это под контролем.

Берн зло хмыкнул и налил себе ещё выпить.

— Сколько времени тебе потребуется, чтобы угомонить свою демонскую натуру? — скрестив руки на груди, спросила девушка, переведя взгляд на Мортема. Тот молчал, не поднимая взгляд на неё.

— Возможно, пока ты приводишь свои… нервы в порядок, тебе стоит пожить в отеле? — неуверенно спросил Генри.

— Шутишь? — подал голос Эгиль. Он хмурился и смотрел на отца так, будто впервые видит. Деметрия и старший Мортем посмотрели на него с удивлением. — Поверить не могу, что это говоришь ты, — Эгиль с укором посмотрел на Генри. — Я считаю, что это не его вина…

— О чём ты? — с недоумением спросил Генри. Деми поймала себя на мысли, что, вероятно, это первое общение между отцом и сыном за последние пару-тройку недель.

— Что, если это постороннее влияние? — серьёзно спросил Эгиль. Он смотрел на отца выжидающе, прекрасно понимая, что тот знает, к чему ведёт юноша.

— Ты жалок… — усмехнулся Бернард, не отворачиваясь от огня. Все посмотрели на него. — Всегда был жалким.

— Он, вообще-то, единственный сейчас на твоей стороне, — вмешалась Деми, но Мортем пропустил её слова мимо ушей.

— Эта твоя любовь ко мне и слепая вера всегда были неуместны, — зло хохотнул Бернард. — Особенно после того, что я сделал с твоей матерью…

Эгиль резко изменился в лице. Чуть ранее он был спокоен. Но теперь его лицо исказила гримаса ярости, желваки напряглись так, что ими, наверное, можно было стекло резать. Ноздри раздулись, хотя юноша, казалось, вообще перестал дышать. Не прошло и пары секунд, как Эгиль, бросив в спину Бернарда свой стакан виски, удалился прочь.

Стакан попал в камин. Пламя ярко вспыхнуло, и Берн отвернулся от него, защищая глаза. Подняв голову, она наткнулся на осуждающий взгляд Деми.

— Да что с тобой не так?.. — прошипела она и пошла за Эгилем.

Младший Мортем сидел на полу своей комнаты, прислонившись спиной на ножку кровати. Уайт осторожно прошла и села рядом с ним. Эгиль с трудом сдерживал слёзы.

— Позвонить Джейсону? — тихо спросила она. Ещё внизу, после слов Берна, в голове Деми пазл сложился в стройную картинку. Она поняла, почему Эгиль был так груб с ней, почему он был так высокомерен с Изольдой, и почему он так быстро привязался к единственному парню в своём окружении, который был к нему добр.

— Нет, — хрипло ответил Эгиль.

Они сидели какое-то время. Но, наконец, Деми решилась спросить:

— Что он имел в виду, когда сказал про твою маму?..

Юноша вздохнул, немного наклонился через ноги девушки, открыл дверцу прикроватной тумбочки и достал оттуда бутылку вина и один стакан. Он молча плеснул в него выпивку, передал Деми, а сам глотнул из горла.

— Мне было шестнадцать, когда у нас на пороге появился Бернард, — начал Эгиль свой рассказ, безучастно глядя на дверь спальни. — Отец принял его, потому что все знали, что он отказался от своей природной сущности. И, честно говоря, у него отлично получалось держать всё под контролем. Ни одного убийства, ни одного применения демонической силы за много лет… У нас не было причин ему не доверять.

Но мама… — у Эгиля дрогнул голос, стоило ему произнести это слово.

— Мама не верила, что демон может исправиться. Это недоверие переросло в манию. Отец много месяцев убеждал её, что Бернард не опасен. Но всё равно однажды ночью она сварила зелье… Самое сильное зелье из всех рецептов, что могла найти дома. Мама пошла в комнату Бернарда и попыталась его уничтожить. Он машинально отбросил склянку от себя, даже не целясь куда-то… И она отлетела в маму…

Голос юношы сел, и Эгиль закрыл лицо руками.

Глава XXIV. Худший день рождения