Abyssus abyssum (СИ)

Чезаре сморгнул, избавляясь от этого видения.

- Хуанито, устрой их в своей комнате, - махнул он рукой. - Сам будешь спать в приемном покое, там диван мягче.

Сопровождаемые слугой, все еще недоумевающим по поводу такой доброты господина, актеры ушли. Чезаре облокотился на стол, в который уже раз оглядел карту. Вот этот пятачок, крохотный кусочек земли, на котором он свободен. Где он может быть настоящим собой - полководцем, человеком, влияющим на политику. Сильным мира сего.

Доминиканец в суде… Пес господень(2). Он получил предупреждение, но не особенно поверил ему. И вот сейчас ему наглядно показали, что с ним может быть. Король, который обласкал его, назначил командующим своими войсками, в любой момент продаст его голову испанцам, французам, папе Юлию… да любому, кто окажется выгодным сторонником.

Тихо шелестели апельсиновые деревья. Жесткие листочки стряхивали дождевую воду и весь сад был полон шорохом капелек и от этого монотонного шороха на душе делалось все безнадежнее и мрачнее. Чезаре стиснул рукоять кинжала, лезвие блеснуло в свете свечей. Один точный удар вот сюда, слева, под ребра - и… все. Они его не заполучат! Он больше никогда не окажется в неволе. Один удар…

И вдруг в шелест дождевых капель вплелись тихие звуки рожка. Рожок пел - не весело, не задорно, скорее задумчиво. И звук его был как дружеская беседа, как родное плечо, подставленное как раз тогда, когда уже нет сил идти. Как самый родной и нужный голос, окликающий тебя в чужом городе. Голос, полный любви и жажды жизни. Чезаре взглянул на кинжал, рукоять которого все еще сжимала его рука, и с усмешкой сунул его в ножны. Ты не мертв, пока не умер, сказала как-то Лукреция. Не мертв, пока не умер.

Комментарий к Глава 5, в которой происходят спектакль и суд, порой меняющиеся местами

(1) Верховный инквизиционный совет (Consejo de la Suprema Inquisición)

(2) игра слов: “Dominicanes” - “доминиканцы” и “Domini canes” - “псы господни”

========== Глава 6, в которой спокойствие усмиряет буйство ==========

Сколько необычного происходит в мире - не правда ли, терпеливый слушатель мой? Оглянись вокруг, и ты увидишь необычное в самом обыденном - в том, как ломает снежную корку остренький зеленый кинжал первоцвета, в том, как две галки дерутся за кусок требухи, а потом большая уступает меньшей, в том… Но довольно, довольно, уже вижу, как ты хмуришься и требуешь перейти к рассказу.

Необычным было то, что частый бредень, которым отцы инквизиторы вылавливали своих рыбок, на сей раз оказался дырявым. И скатившуюся с повозки и кинувшуюся в сторону Бьянку никто не бросился догонять. Впрочем, может, и бросились, однако догнать не смогли. Потом одни стражники рассказывали, что прямо на их пути возникли туманные клубы, в которых беглянка и затерялась, а другие говорили, что никакой белокурой девушки на повозке не было и вовсе.

А беглянка сперва неслась по виноградникам, по заросшим кустами пустошам, спотыкаясь, падая, потом, когда силы кончились, сбавила ход и пошла медленнее, тяжело дыша. Она гримасничала и говорила сама с собой, стараясь приглушить голос, но приглушить не получалось. Бьянке казалось, ноги вели ее сами - между рядов лишившихся листьев лоз, меж по-зимнему сухих и жестких кустов, по каким-то тропинкам, потом без них…

Так бывает в сказках, досточтимый слушатель, - ноги сами приносят к затерянному в глуши домику, а там… Да, все именно так, как ты и предполагаешь - там жилище колдуньи. О нет, у нее не было черного кота, выгибающего спину и по ночам обращающегося в чудовище. У нее не было совы, которая своим зловещим уханьем навевала бы страх и тоску на мирных поселян - да и мирных поселян-то вокруг не было. Потому что в тех сухих предгорьях, куда выбежала Бьянка, миновав виноградник, никогда не росло ничего полезного, сколько ни сажай, так что и поселянам там делать было нечего.

Да полно, спросишь ты, неужели вышедшая навстречу Бьянке крепкая ширококостная женщина и впрямь была колдуньей? Ну и что, что она открыла двери так, будто давно знала о том, что у нее будут гости, и даже знала, кто именно к ней придет? Ну и что, спросишь ты. Не знаю, не знаю. Спроси лучше тех удрученных своими тайнами, закутанных с ног до головы женщин, у которых их-под бедного плаща с капюшоном нет-нет да и выглядывает бархатный подол платья, а нижние рубашки - тонкого голландского полотна. Спроси мужчин, которые, заходя в бедную халупку, ниже надвигают на лицо шляпы. Впрочем, ни первые, ни вторые не решатся сказать тебе правду.

Беглянка успокаивается, берет протянутую ей кружку и делает огромный глоток. Пальцы едва слушаются ее, и Бьянке стоит больших усилий удержать кружку на весу. Она знает, что нужно бы поблагодарить хозяйку, но язык у нее словно прилип к гортани. Сама того не замечая, Бьянка несколько раз вздергивает подбородок - движением, обратным кивку.

- Тебя не поймают? - спрашивает она хозяйку, возвращая кружку. Та протягивает руку, и Бьянке на миг кажется, что кружка сама вплывает в коричневую заскорузлую ладонь. Но нет, нет, это просто движение женщины так плавно и неуловимо.