Аччелерандо

– А вот не факт. – Во взгляде Самины плещется озорство. – Встает вопрос веры в эти самые продвинутые цивилизации. Да-да, знаю, кто-то мне сейчас намекнет на картинки с камер глубокого поля, такие же старые, как этот гадалкин хрустальный шар из двадцатого столетия под названием «Хаббл», но надежных свидетельств все равно нет. Уж точно нет доказательств тому, что конгресс инопланетных сущностей пытается запустить коллапс ложного вакуума и покончить со всей Вселенной. – Она понижает голос. – Дорогой мой Мэнни, чтобы убедить большинство, того, что у тебя есть, никак не хватит. Возможно, ты удивишься, но не всякий ныне живущий – постчеловеческий пионер сингулярности, что меняет тела как перчатки и двадцать лет жизни в виде стаи голубей считает славной идеей для творческого отпуска.

– Знаю, дальние перспективы не всех заботят, – отвечает Манфред. – И все-таки они важны. Не столь важно, выживем мы или погибнем – это все чепуха. Главный вопрос вот как звучит: сохраняется ли информация в нашем световом конусе или нашим жизням грош цена в базарный день, причем только из-за того, что мы заперты в среде, имеющей потери! Мне просто стыдно принадлежать биологическому виду, настолько обделенному интересом к собственному будущему даже в те моменты, когда оно касается всех и лично каждого из нас. Я говорю о том, что если может настать такое время, когда никто и ничто не будет нас помнить, что тогда…

– Манфред?!

Он останавливается на полуслове, открыв рот и тупо уставившись на нее.

На Эмбер, застывшую в черном костюме кошки с бокалом для коктейля. Выражение ее лица – открытое, смущенное, пугающе уязвимое. Синяя жидкость плещется, практически выливаясь из ее бокала, – ободок едва успевает вытянуться, чтобы поймать капли. За ней стоит Аннет с глубоко самодовольной улыбкой на лице.

– Ты… – Эмбер делает паузу, ее щека подергивается, когда фрагменты разума входят в ее голову и выходят из нее, опрашивая внешние источники информации. – Ты и в самом деле такой…

Облако материализуется под ее рукой, когда пальцы расслабляются, роняя стакан.

– Э-э-э. – Манфред смотрит на нее, совершенно не находя слов. – Я, ну, гм. – Через мгновение он опускает глаза. – Мне очень жаль. Я принесу тебе еще выпить?

– А почему меня никто не предупредил? – жалуется Эмбер.

– Мы думали, будет хороший сюрприз… воссоединение семьи, – нарушает неловкое молчание Аннет.

– Сюрприз? – Эмбер выглядит озадаченной. – Можно и так сказать.

– Ты выше, чем я ожидал, – неожиданно говорит Манфред. – Люди выглядят иначе, когда смотришь на них нечеловеческими глазами.

Она глядит на него, он слегка поворачивает голову, и их взгляды сталкиваются. Сей момент поистине исторический, и Аннет записывает его на мемоалмаз со всех ракурсов. Маленький секрет семьи заключался в том, что Эмбер никогда не встречалась со своим отцом лицом к лицу; не в биопространстве – уж точно. Она ведь родилась через много лет после того, как Манфред с Памелой развелись, декантированная из резервуара с жидким азотом, и сейчас они впервые видят лица друг друга без электронного посредничества. И хоть на деловом уровне они уже говорили друг другу все самое важное, семейные связи у антропоидов все еще очень сильно зависят от языка их тел.

– Как долго ты не в отключке? – спрашивает она, пытаясь скрыть замешательство.

– Около шести часов. – Манфред выдавливает из себя печальный смешок и прячет от нее взгляд. – Пошли возьмем тебе еще коктейль и все обсудим?

– Пошли. – Эмбер глубоко вздыхает и бросает на Аннет буравящий взгляд. – Ты все устроила, ты и разгребай…

А та просто стоит и улыбается своему деянию – и рожденному им конфузу.

Сирхан встречает рассвет у себя в кабинете, готовый наброситься на любого, кто его сейчас потревожит. Кабинет – десяти метров в ширину, пол из полированного мрамора, а потолок весь в замысловатой лепнине, с прорезанными в нем окнами. Посреди пола абстрактными побегами брокколи прорастает план прохождения его текущего проекта – фрактально дробящиеся ветви, овивающие самыми маленькими ростками узлы с флагами. Сирхан ходит вокруг да около плана и движениями глаз масштабирует отдельные участки, но собраться никак не получается. Он весь ныне состоит из тревоги и неопределенности, и в этом вроде как даже некого винить. Когда дверь открывают с той стороны, он думает, как набросится на незваного возмутителя его беспокойства и покажет, где зимуют раки, но что-то останавливает его.

– Что тебе нужно? – спрашивает он, глядя на входящую Аннет.

– Пара слов, не более. – Аннет отвлеченно смотрит куда-то в сторону. – Твой проект? – Она кивает на дерево.

– Да, – говорит он ледяным тоном, стирая прохождение взмахом руки. – Повторяю вопрос: чего тебе надо у меня дома?