Адептка, какого тлена?

Глаза репортера загорелись. Похоже, версия с северным монстром показалась ему куда интереснее, чем какой-то голем, и журналист попытался выведать подробности. Но тут парадная дверь особняка снова открылась, и мой сосед по кустам вновь поспешил запечатлеть уже отбытие главы департамента стражей.

А я решила, что это удачный момент, чтобы смыться, и на полусогнутых двинулась к пышной сирени, что росла рядом с проломом. С учетом опыта штурма кустов я нырнула меж зеленых ветвей и с ходу попыталась использовать наступательно-фингальную тактику. Но не случилось даже первого хука. А все потому, что мой кулак был перехвачен на подлете к носу противника. Знакомому такому носу. Прямому, с легкой горбинкой.

– Все еще не хочешь мне ничего сказать? – мрачно поинтересовался Хард с акцентом, который становился у него сильнее, когда рассветный злился.

М-да… Как-то неудобненько вышло. Ведь еще утром мы договорились действовать сообща. Правда, было это в форме тирании и ультиматума со стороны стража.

– Сказать? – я постаралась быть самой любезностью. Хотя с учетом того, что мой приветственный кулак вынужденно завис в паре дюймов от лица собеседника, сделать это оказалось не так-то просто. – Какая неожиданная встреча! Но если бы ты предупредил меня, что хочешь после занятий прогуляться до дома господина Брохмура, то я и Мик составили бы тебе компанию. Так почему не сказал?

– Erosyj cucromin ongac! – выдохнул рассветный, перейдя на родной язык от избытка эмоций. Хотя…

«От избытка ли?» – подумалось вдруг. Порой иностранцем быть весьма удобно. Притворился, что не понимаешь, – и все! И я сделала мысленную пометку, что надо бы запомнить эту фразу, а потом заглянуть в библиотеку и взять словарь, чтобы ее перевести.

– Прости, как это будет на срединном? – уточнила я и добавила: – И ты не мог бы отпустить мою руку?

– Потому что считаю: люди лучше всего хранят те тайны, о которых и понятия не имеют, – произнес Хард.

– На твоём языке это звучало гораздо короче, – намекнула, что смысл наверняка слегка иной.

– Просто он очень многогранный, богатый и емкий, – невозмутимо ответил страж, тем утвердив меня в намерении взять словарь. Расширенную версию!

– Значит, ты сможешь многогранно, богато и емко описать мне, что успел узнать, – ответила я.

– Кроме того, что здесь яблоку негде упасть от репортеров? Ничего. Ни следов магии, ни улик… Похититель зачистил абсолютно все.

– Ну вот это мы сейчас и проверим, – отозвалась я.

– Как? – в этом коротком вопросе рассветного прозвучал профессиональный интерес. – У тебя есть особое заклинание поиска? Артефакты?

Хард не сводил с меня испытующего взгляда. И я не смогла его разочаровать.

– Лучше, – заверила с широкой улыбкой. – Хомяк!

И, собственно, продемонстрировала мохнатую персону братца на раскрытой ладони. Выражение лица Харда при взгляде на Мика было непередаваемым. С таким обычно на гроб врага бросают первый ком земли.

Поэтому я, пока меня не прикопали, высунувшись из кустов, посадила Мика на край пролома в стене и быстро спряталась обратно в куст сирени. И все это под пристальным молчаливым вниманием стража.

Хомячелло начал принюхиваться. Деловито перебирая лапками по сколам и виляя упитанной попой, он пополз по пролому.

– Ну что там у тебя? – не утерпела я.

– Пофофди! – яростно что-то грызя, отозвался Мик. – Я иффледую.

– По-моему, ты там просто точишь зубы, – усомнилась я.

– Одно другому не мешает, – возразил братец.

Рассветный нашу перепалку со старшеньким не комментировал, но лучше бы делал это. Потому что выразительный взгляд стража, сложившего руки на груди и приподнявшего бровь, был красноречивее любых слов.

– Мик отличный розыскной хомяк, – сказала я чистую ложь, чтобы незнамо зачем оправдать брата.

– И сколько раз он был в розыске? – уточнил Хард.

Заступиться за братца я не успела. Хомячелло радостно пискнул:

– Ну точно! Это та же самая смазка, что была у голема, который… – И тут старшенький осекся и скомканно добавил: – Того, с площади.

Но я и так поняла, что имел в виду Мик. Здесь побывал тот самый истукан, что напал на нас и из-за которого брат лишился тела.

– С площади? – не преминул уточнить страж. – А подробнее?

Я как раз обдумывала ответ, когда кусты зашуршали и к нашей милой беседе присоединился третий. Тот самый бузинный репортер.

– Да, я тоже хочу знать подробности про тролля! – кашляя, выдохнул журналист.

«Какого еще, к демонам, тролля?!» – прочла я в глазах Харда. Да, именно так и прочла, зацензурив все остальное.

– Ну уж нет! Это мой эксклюзивный материал! – выпалила я наобум и, увидев, как при этих словах нервно дернулась щека репортера, словно он получил оплеуху, уверенно добавила: – И в моем «Обозревателе» он выйдет первым!

Акула пера, услышав это, оскалилась щербатой натянутой улыбкой человека, который вторым не бывает ни при каких обстоятельствах. Он украдет, обманет, убьет, но напишет свою статью первым!

Словно в подтверждение моих мыслей журналист дал задний ход, активно зашуршав кустами и пробормотав:

– Ладно-ладно, не буду мешать, мне пора. – И исчез.