Рыжий на это скривился, махнув рукой. Вот только, сдается мне, опыта работы сразу с несколькими заклинаниями у адепта было маловато.
Нет, стазис Ворин с приятеля снял. А также снял ворону с ветки своим пульсаром. Тот, сорвавшись с пальцев, понесся в мою сторону, я инстинктивно присела, а светоч, пронесшись мимо, ушел вверх, точнехонько угодив в крону дерева. Запахло паленым, в воздухе закружились перья и пепел листьев. Дерево начало заниматься огнем.
– Ты бы еще сигнальные чары запустил, – скептически заметила я, – чтобы все точно узнали: в этих кустах идут важные переговоры.
– Сейчас потушу, – буркнул рыжий и действительно создал из конденсата водяную сферу, которую и обрушил на дерево.
Но было поздно: любопытные адепты уже начали подтягиваться со всех сторон.
– Давайте расходиться, пока нас не обложили… – Утонять – вокруг или матом – не стала. Вместо этого прикинула, в какую сторону будет сподручнее ретироваться: на заросли слева у меня были большие надежды. – Где и когда мы встретимся, чтобы все нормально обсудить и посмотреть на вашего голема?
Произнесла это вроде бы небрежно, а внутренне вся напряглась, ожидая услышать про рабочие цеха, где у нас проходила практика. Если это так, то выходит, что трое адептов, стоявших передо мной, как-то связаны с теми бандитами, что создают големов вне закона?
– Давай в полночь, на задворках крытой арены, там сараи стоят с хозинвентарем. Заодно сразу посмотрим, так ли ты хороша в расчетах силовых матриц.
– А вы – в денежных, – ухмыльнулась я, дав понять, что за бесплатно ничего делать не буду.
Молочко на эту фразу поджал губы, словно презренные геллары его не касались. Ну да, когда кошель всегда полон, зачем думать о медяках? Хорошо хоть, у нас уже третий виток обучения, когда стычки между простолюдинами и знатью остались если не совсем позади, то хотя бы были не столь частыми.
Это в первый год нередки были драки между отпрысками знати и бедняками. Первые считали ниже своего достоинства находиться рядом с мужичьем и дворовыми девками, вторых бесило высокомерие и надменность благородных задавак. Поэтому мяли бока друг другу изрядно. Особенно на боевом факультете.
К третьему курсу все уже пообвыклись. Пообтерлись. Так что бросали уже лишь взгляды, а не слова, за которые можно было получить по носу.
Вдруг подумалось: а из какой семьи родом Хард? Поймав себя на этой мысли, выругалась: какое мне вообще дело? Да и, может, у него есть девушка. Или невеста? О супруге думать не хотелось решительно. Да и вообще для подобных мыслей сейчас не место. И не время. Причем никогда не время! Вот!
Стараясь скрыться то ли от нечаянных свидетелей нашего разговора, то ли от троицы големоделов, то ли от самой себя, я нырнула в заросли кустов, чтобы выйти из них уже с другой стороны на аллею.
Стряхнула с себя пару желтых листиков, что пристали к одежде, и пошла прочь. Неторопливо, словно я здесь и ни при чем. И, только отойдя с сотню шагов, поняла, что казалось мне странным. В сумке не было признаков хомяка! В смысле она не шевелилась, внутри нее ничего не копошилось. И даже едких замечаний не раздавалось.
Я запустила руку в торбу, и пальцы почти сразу же нащупали пушистое тельце. Оно было недвижимым. Я лихорадочно достала Мика. Мысль о том, что хомячий век недолог, буквально ударила по вискам. Сердце бешено застучало, и… я хорошенько испугалась, прежде чем поняла: это не трупное окоченение, а стазис! Заклинание зацепило и братца.
Помянув про себя всех предков рыжего и их специфичные вкусы в непотребных связях, я осторожно сняла с хомячелло чары.
– Уф, наконец-то! – отфыркиваясь, выдохнул Мик и с остервенением вгрызся себе в бок. – Как чешется-то!
– Ты в порядке? – спросила братца.
– Да. Только отойду от припадка, – в рифму ответил братец.
– Нервного? – уточнила я.
– Почесухи! – фыркнул братец. – Похоже, я от той крысы, с которой сцепился, блох подхватил. Пока в стазисе был, меня так укусили, что я взвыл бы, если бы мог! Ты, случаем, заклинания какого против этих паразитов не знаешь?
Я знала. И даже применила на братце, который, избавившись от блох, с наслаждением потянулся.
– Ну, какие у нас планы?
Я глянула на клепсидру, установленную на башне. Вода, что текла из ее горлышка, почти закончилась, и накренившийся сосуд должен был вот-вот перевернуться, чтобы затем вновь наполниться. Как только это произойдет, из него снова начнет литься вода, а циферблат провернется так, чтобы у отметки-риски цифра двенадцать сменилась единицей. Но пока этого не произошло, и у меня было немного времени, чтобы перекусить тем, что повар столовой пошлет.