Адептка, какого тлена?

Вот почему, как только этому паразиту становится неудобно, он тут же делает вид, что иностранец? А как допрашивать бедных девушек – так отлично владеет срединным! Гад. И плевать, что при этом он бледнеет, на висках испарина и вообще выглядит как наглядное пособие для занятий по некромантии.

– А по-человечески? – рыкнула я.

– Прости, – извинение прозвучало вполне искренне, словно Хард и вправду не заметил, что перешел на родной язык. – Хотел спросить, что именно снимать? – И этот паразит посмотрел на меня незамутненным взглядом, будто не понял, о чем я говорю.

– Ну уж точно не куртку, – фыркнула я, припомнив алое пятно на его рубашке. – Шпионское свое заклинание снимай с меня.

На лице рассветного промелькнуло недовольство, но он все же протянул ко мне руку и коснулся затылка. В тот миг, когда он дотронулся до меня, я забыла, зачем вообще нужен воздух. Сердце забилось о ребра так, что его удары отдавались у меня в висках, а тело пробрало от макушки, на которой лежали пальцы Харда, до самых пяток. Я застыла, не в силах пошевелиться.

А страж, как назло, не торопился убирать ладонь и смотрел сверху вниз мне в глаза. А казалось – прямо в душу. Без единого слова. И это наше молчание, дополненное прикосновением, было запредельно откровенным, неприлично красноречивым. Таким, словно еще чуть-чуть – и Хард склонится ко мне, чтобы его губы…

Я сглотнула, вдруг осознав, что хочу этого «чтобы». Чтобы снова ощутить вкус поцелуя, пьянящего сильнее, чем крепкий имбирный эль. Чтобы взлететь без крыльев. Чтобы побыть счастливой хоть долю мига.

Словно прочтя мои мысли, рассветный чуть подался навстречу, а я опустила ресницы и…

– Вот оно, – горячий шепот коснулся моего уха.

Я тут же распахнула глаза, чтобы увидеть, как страж вытянул из моей шевелюры тонкую полупрозрачную энергетическую нить, которая отливала золотом. Она была едва ли не тоньше волоса. Если бы и захотела ее обнаружить – не смогла бы.

– Это и есть следилка? – произнесла я, чтобы хоть что-то сказать. В этот момент я чувствовала себя полной дурой.

Нельзя было поддаваться моменту, давать волю чувствам… Так, стоп! Нет никаких чувств, кроме голода, усталости и тревоги. Это все просто нервы. Расшатавшиеся. А еще бессонница. И вовсе мне не нравится этот сомнительный белобрысый тип, для которого я… Да никто! И звать меня никак! Да и таких… осведомительниц у него может быть до демона и больше в каждом городе!

Мысленная оплеуха помогла. Я разозлилась. На себя. На ситуацию. На Харда. Спина распрямилась сама собой, а пальцы сжались в кулаки.

– Да, – глухо отозвался рассветный и развеял плетение, а затем и сухо добавил: – Встретимся сегодня в полночь у восточного перехода главного корпуса и вместе пойдем на задворки боевого факультета встречаться с твоими «нанимателями».

Я лишь поджала губы. Хотела ответить что-нибудь едкое, но не успела. Рассветный же стремительно развернулся и пошел прочь. Видимо, посчитал молчание знаком согласия. Гад! У меня, между прочим, оно было протестующим видом тишины с агрессивно-негативным оттенком!

Так и захотелось чем-нибудь швырнуть в его идеально прямую спину, которую я буравила взглядом. А затем он соскользнул чуть ниже, в район мужской зад… кхм, бедер, и я увидела сжатые в кулаки руки. Как будто рассветный пытался в них удержать себя. Или свое спокойствие. Хотя ему-то отчего психовать? Он же бесит своей диктатурой меня, а не себя!

Хард раздражал. Своей невозмутимостью. А еще тем, что отдает приказы. Кто он такой, чтобы мной командовать?

– Да чтоб тебя… – выругалась я, втянула в ладонь силу, которая так и не успела оформиться в заклинание, поправила ремень сумки и поспешила в столовую в надежде, что та еще не закрылась.

Когда же я добежала до дверей, то стало понятно: пройти в этой жизни может все, кроме невезения. Сегодня оно буквально преследовало меня по пятам. Подтверждением тому была закрытая дверь.

Я вздохнула, присела на ступеньку и заглянула в сумку. Кажется, там завалялся кусочек сыра – все, что осталось от круга, который Мик умыкнул из кладовой. Но, увы, в торбе обнаружился лишь братец. Он беззаботно дрых, укрывшись промасленной бумагой, в которую еще утром был завернут вожделенный ломтик. Что ж… Технически можно сказать, что сыр даже остался в сумке… Изменилась лишь его «упаковка» – из бумажной в пушистую.

Набитое пузико ровно поднималось и опускалось в такт мирному дыханию хомячелло. В этот миг братец казался таким беззащитным. Розовые, едва покрытые шерсткой ушки слегка подрагивали во сне, а одна из передних лапок была в сырных крошках.

Похоже, пока я была занята спасением, братец – обогащением. Углеводным, жировым и белковым. Хотя, может, он слопал все еще до моей встречи с Хардом и благополучно уснул, пропустив все.