Адептка, какого тлена?

Главное – не поддаваться, а то, когда все закончится, останусь с вдребезги разбитым сердцем. Хотя если при этом удастся спасти родителей – плевать. Я как-нибудь склею осколки. Семья важнее. Поэтому нужно думать о ней. Только о ней.

С этими мыслями я решительно влила энергию в одно из последних плетений.

– Смотря о чем ты спросишь, – отозвался рассветный спустя некоторое время.

– Насколько для тебя важно найти ренегатов?

– Ради этого я готов умереть, – спокойно, как о давно решенном, отозвался рассветный. – А ты?

– А я – убить, – ответила и с силой вдавила нить плетения в общую матрицу, злясь то ли на стража, то ли на себя.

– Все время забываю, что ты не агент… – как-то горько усмехнувшись, отозвался рассветный.

Вот и поговорили… Вот и выяснили отношения. Да так, что теперь меня знобило. Причем не от ночного холода, а от взгляда Харда.

Глава 9

Впрочем, несмотря на то, что рассветный стал со мной подчеркнуто сух и сдержан, он все равно помог мне с калибровкой плетений. Ну как помог – сделал все сам. Так что, когда трио моих работодателей вернулось, голем не только был полностью собран и готов к бою, но и проводил разминку…

Хард легкими пассами заставлял истукана буквально танцевать меж могил. Выпады, блоки, удары по невидимому противнику.

– Ого, – воскликнул Форс, подходя к рассветному. – Я и не знал, что голем так может…

И почти тут же подошедший Молочко потребовал у стража:

– Отдай нити управления.

– Лови, – не стал спорить Хард и перекинул управление на альбиноса.

Тот пошатнулся, пытаясь удержать энергетические каналы. И если у Альбира получилось устоять на ногах, то у голема, выполнявшего в этот момент удар с разворота, – нет.

Падение истукана на землю вышло оглушительным. Кажется, чей-то могильный холмик стал после этого ямкой.

Форс, глянув на это, ехидно заметил:

– Альбир, дружище, кажется, у тебя есть все шансы стать той причиной, по которой на этом кладбище будут обитать призраки…

– Это еще почему? – фыркнул Молочко.

– Да потому, что неподготовленный человек, окажись он сейчас на погосте, помер бы от страха.

– Неподготовленным людям нечего делать на кладбище ночью, – недовольно отозвался альбинос и начал медленно поднимать голема.

Даже мне было заметно, что управление дается ему в разы хуже, чем рассветному. Рыжий же и орканутый переглянулись за спиной Альбира, словно что-то решая. А затем и вовсе предложили аристократу… отойти за надгробие кое-что обсудить.

И хотя парни накинули полог тишины, по активной жестикуляции можно было сделать вывод, какого мнения красноглазый о предложении друзей. Во всяком случае, два оттопыренных пальца – средний и указательный, которые показал альбинос рыжему с орканутым, – были очень красноречивы.

А мне казалось, что благородные о такой форме выражения гнева не знают. Но, похоже, общение Форса и Альбира одному дало знание основ этикета, второму… тоже этикета, но трущоб.

Глядя на это «совещание», рассветный произнес:

– Меня либо сейчас пошлют, либо я стану пятым членом команды.

– Ставлю два медяка, что аристократ упрется рогом, – усмехнулась и предложила ставку, решив обогатиться за счет спеси Молочка.

– Не советую, проиграешь. Они уже определились, что берут.

– Взломал полог тишины? – Меня разобрало любопытство: интересно, какое страж использовал при этом заклинание?

– Прочел по губам, – разочаровал меня Хард.

Я лишь печально вздохнула и собралась было присесть на облюбованную до этого альбиносом крышку саркофага, как увидела в кустах знакомую тень. Четырехлапую. Она трусила к нам. И лишь когда вулвер приблизился, я смогла рассмотреть того, кто им управлял. Мик гордо сидел на загривке зверюги и, вцепившись в ее шерсть, управлял бестией.

– Не пропадать же почти прирученной нечисти, – заявил этот… наездник несчастный! – К тому же укрощали мы ее с тобой вместе, так что у меня на эту тварь такие же права, как и у тебя.

– Вместе? Да ты на моем плече сидел! – фыркнула я.

– Да, – ничуть не смутился Мик. – Но я делал это грозно.

– На что он тебе сдался? – все равно не понимала я.

– Как на что?! Да с ним кладовую будет грабить в два раза эффективнее. А удирать – в десять! Ты смотри, какие лапы. А пасть! И вообще, вулвер – это не только двадцать футов мышц, костей и зубов, но и безразмерная мощь чистого, легко проникающего в противника страха!

Произнес это хомячелло таким тоном, что стало понятно: с собакеном братец расставаться не намерен ни при каких обстоятельствах. А на вопрос, где же Мик намерен хранить… в смысле содержать вулвера, старшенький на голубом глазу ответил, что в музее неестествознания. Ему там даже прятаться не надо, лишь замереть на каком-нибудь постаменте на время экскурсии, да и все!

Я лишь покачала головой, начав лучше понимать родителей, которые не разрешали мне завести в свое время дома волкодлака…