Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии

Что же касается моего «консерватизма», который проявляется в утверждении, что отсутствие трудолюбия и недостаток ответственности являются негативными качествами, — что ж, в наши дни это одна из главных проблем молодежного радикализма. Одно дело, когда человека не интересуют какие-то предметы или он предпочитает другие, или даже решает бросить школу. Но если он вообще избегает ответственности и ни к чему не прикладывает усилий — это уже серьезное нарушение процесса взросления, от которого невозможно абстрагироваться, даже если возложить всю вину за это на общество. И серьезно заблуждается тот, кто думает, что лень является качеством революционера. Решительность, твердость в намерениях, сосредоточенность — вот черты, образующие ядро развитой личности, в том числе личности революционера. Пусть те молодые люди, которые думают иначе, изучат более пристально Маркса, Энгельса, Ленина, Розу Люксембург, Мао Цзэдуна, — и у каждого из них они обнаружат два жизненно важных качества: работоспособность и чувство ответственности.

Вена (1907–1913)

В начале 1907 г. мать финансировала Гитлеру переезд в Вену для обучения в Академии Художеств. Теперь он наконец получил независимость. Он не испытывал более давления со стороны отца и мог строить жизнь по своему усмотрению. При этом ему не надо было даже решать финансовых проблем, так как наследства отца и пенсии, которую государство выплачивало детям умерших чиновников, за глаза хватало, чтобы какое-то время жить удобно и без забот[58]. Он оставался в Вене с 1907 по 1913 г.: приехав сюда юношей, он стал здесь взрослым мужчиной.

Что же удалось ему сделать в этот ответственный период своей жизни?

Прежде всего, чтобы облегчить свою жизнь в Вене, он убедил А. Кубичека, с которым дружил в последние годы в Линце, поехать туда вслед за ним. Сам Кубичек горел желанием поехать. Сложнее было уговорить его отца, который смертельно не хотел, чтобы сын пробовал себя на ниве искусства. Но Гитлер уговорил, и эта нешуточная победа была одним из первых свидетельств его суггестивных способностей. Кубичек, как и Гитлер, был пылким поклонником музыки Вагнера. Благодаря этому общему влечению они однажды встретились в опере в Линце и крепко подружились. Кубичек служил учеником в обивочной мастерской своего отца, но у него тоже была мечта: он хотел стать музыкантом. В нем было больше ответственности и трудолюбия, чем в Гитлере, но он не был столь ярок и как личность явно ему уступал. В результате он быстро попал под влияние Гитлера и оказался в подчиненной роли. На нем Гитлер упражнялся в своей способности воздействовать на людей. Кубичек отвечал ему восхищением и тем постоянно укреплял его в его самолюбовании. Эта дружба во многом заменила Гитлеру игры со сверстниками: в ней он чувствовал себя лидером и знал, что им восхищаются.

Приехав в Вену, Гитлер вскоре наведался в Академию Художеств и записался на ежегодный экзамен. Он не сомневался, что будет принят. Но он провалился: пройдя первый тур, срезался на втором (В. Мазер, 1971). Как писал он впоследствии в «Mein Kampf», «известие, что я не принят, было словно гром среди ясного неба». Один профессор в Академии, будто бы, сказал ему, что он более способен к архитектуре, чем к живописи. Даже если это и было так, Гитлер не последовал этому совету. Его могли принять в архитектурную школу, если бы он проучился еще год в Realschule. Но нет свидетельств, что он помышлял об этом всерьез. Во всяком случае, он не слишком откровенен, описывая эти события в «Mein Kampf». Он пишет, что, поскольку у него не было диплома об окончании средней школы, желание стать архитектором было «физически невыполнимо». Далее он гордо заявляет: «Я хотел стать архитектором. Препятствия существуют не для того, чтобы им подчиняться, а для того, чтобы их преодолевать. Я был полон решимости сражаться с трудностями…» Однако факты свидетельствуют об обратном.

«Его характер и образ жизни не позволяли ему признать свои ошибки и рассматривать провал на экзамене как указание на то, что надо что-то в себе изменить. Его уход от действительности получал дополнительный стимул в его социальной аффектации и в презрении к работе, которую он считал грязной, унизительной или унылой. Он был запутавшимся юным снобом, который потворствовал себе так долго, что более уже не мог ни выполнять неприятную работу, ни считаться с кем-либо, кроме себя самого и того образа жизни, к которому он привык. Когда его не приняли в Академию, он решил отправиться назад в свою квартиру на Штумпергассе и продолжать жить там, как будто ничего не случилось. В этом убежище он вновь вернулся к тому, что называл своими «занятиями», то есть что-то рисовал, читал и время от времени совершал экскурсии по городу или ходил в оперу» (Б.Ф. Смит, 1967).