Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии

Конечно, излишне доказывать, что деятельность Гитлера была в высшей степени разрушительной. Однако разрушительные действия не всегда являются проявлением разрушительного, некрофильского характера. Был ли некрофилом Наполеон, который без тени сомнения жертвовал жизнью солдат для удовлетворения своего тщеславия? Или множество других политиков и полководцев, по воле которых на протяжений всей истории происходили грандиозные разрушения, — можно ли всех их назвать некрофилами? Несомненно, всякий, кто санкционирует разрушение, демонстрирует этим, что сердце его ожесточилось. Тем не менее есть мотивы и обстоятельства, заставляющие генералов и политических деятелей, которых никак не назовешь некрофилами, отдавать приказы, чреватые сильнейшими разрушениями. В данном исследовании нас интересует в первую очередь не поведение, но характер. Иначе говоря, вопрос не в том, было ли разрушительным поведение Гитлера, а в том, был ли он изначально движим страстью к разрушению, являвшейся чертой его характера. А это уже надо доказывать. Психологическое исследование, в особенности если предметом его является такая личность, как Адольф Гитлер, должно быть как можно более объективным. Даже если бы Гитлер умер в 1933 г., не совершив еще множества известных действий, повлекших огромные разрушения, его, по всей видимости, уже можно было диагносцировать как некрофила, — на основе детального изучения его личности и характера. Крещендо его деструктивных действий, начиная с нападения на Польшу и вплоть до приказа о разрушении большей части Германии и истреблении ее населения, — все это послужило бы тогда лишь подтверждением характерологического диагноза, поставленного до этих событий. С другой стороны, даже если бы мы ничего не знали о его жизни до 1933 г., многие детали его последующего поведения наталкивали бы нас на мысль о тяжелой форме некрофилии, бывшей действительной причиной его разрушительных действий. С точки зрения бихевиоризма, различение самих действий и их мотивации является, конечно, бессмысленным. Однако, если мы хотим понять динамику личности в целом и в особенности той ее области, которая относится к бессознательному, такое различение становится крайне существенным. Тем более важно использование психоаналитических методов, когда мы имеем дело с личностью Гитлера, ибо он подавлял свои некрофильские побуждения, причем многими способами.

Страсть к разрушению [61]

Главными объектами разрушения были для Гитлера города и люди. Великий строитель, с энтузиазмом обсуждавший проекты новой Вены, Линца, Мюнхена и Берлина, был тем же самым человеком, который хотел разрушить Париж, сровнять с землей Ленинград, а в конце концов уничтожить и всю Германию. Эти его намерения засвидетельствованы многими людьми. Как вспоминает Шпеер, будучи на вершине успеха, посетив только что завоеванный Париж, Гитлер сказал ему: «Париж прекрасен, не так ли?.. В прошлом я часто думал, не придется ли нам разрушить Париж. Но когда мы закончим с Берлином, Париж будет бледной тенью. Так зачем нам его разрушать?» (А. Шпеер, 1970). В конце, конечно, Гитлер отдал приказ о разрушении Парижа, приказ, который не выполнил немецкий военный комендант города.

Крайним выражением мании разрушения зданий и городов стал приказ, изданный Гитлером в сентябре 1944 г., провозглашавший «тактику выжженной земли». В нем говорилось, что прежде, чем враг оккупирует Германию, «все, абсолютно все, что связано с поддержанием жизни, должно быть уничтожено: списки на получение продовольственных карточек, книги регистрации браков и места жительства, записи банковских счетов. Кроме этого, надо было ликвидировать запасы продовольствия, сжечь фермы, зарезать скот. Нельзя было оставлять даже произведения искусства, уцелевшие в результате бомбардировок. Памятники, дворцы, усадьбы, церкви, оперные и драматические театры — все это надлежало сровнять с землей» (А. Шпеер, 1970). Это означало, что не будет ни питьевой воды, ни электричества, ни санитарного оборудования, а следовательно, начнутся эпидемии, приносящие смерть миллионам тех, кто не сможет убежать. Шпеер, который был отнюдь не некрофилом, а, напротив, самым что ни на есть биофилом и созидателем, внезапно понял, ознакомившись с этим приказом, какая пропасть разделяет его и Гитлера. Заручившись поддержкой нескольких генералов и партийных чиновников, которым страсть Гитлера к разрушению была столь же чужда, Шпеер, рискуя жизнью, предпринял отчаянные попытки саботировать эти распоряжения. Благодаря усилиям этих людей, а также счастливому стечению некоторых обстоятельств, «тактика выжженной земли» не применялась в последние дни войны в Германии.