Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века

В этой речи от 13 января 1840 года уже проявился определенный нюанс во взглядах Тьера. Так, он заявил с трибуны парламента: «Я сторонник союза с Англией <…> но как человек, которого никогда не покинет гордость за свою страну»[748]. С одной стороны, Тьер выступал за «осторожную политику» (politique de précaution), стремясь не ссориться с Англией и поддерживать с ней союзнические отношения. С другой стороны, идея величия Франции занимала во взглядах Тьера значительное место.

Примечательно, что в конце 1839 года Адольф Тьер занялся написанием «Истории Консульства и Империи», в которой прославлял Наполеона I. Именно Тьер стал главным вдохновителем перезахоронения останков императора Франции в октябре 1840 года. Свое отношение к Наполеону он выражал и с трибуны парламента: «Я восприимчив к славе этого бессмертного человека: я помню благодеяния, которыми он щедро одарил мою страну; я ему не служил, потому что мой возраст не позволял этого сделать <…> он покрыл мою страну славой и был благодетелем, ибо если Революция порвала с прошлым, то именно он создал настоящее, именно он создал этот восхитительный социальный порядок, которому завидует весь мир. Я никогда не забуду эти огромные благодеяния…»[749], — заявил Тьер в одной из своих речей.

Для Тьера Наполеон — этот тот, кто спас завоевания Французской революции 1789 года. «Я знаю, что можно упрекать Учредительное собрание, Конвент, Директорию, Империю <…> но всякий, кто принял участие в этой великой Революции, всякий, кто защищал ее, как Наполеон, ее великие результаты, те, что содержатся в Гражданском кодексе и в Хартии, достоин уважения в моих глазах <…> Что касается меня, я честно в этом признаюсь, эта Революция, я люблю ее, потому что она является возрождением моей страны <…> Если бы в 1800 году Наполеон не явился, чтобы спасти ее, она была бы потеряна; именно Наполеон дал ей 15 лет славы и могущества и сделал ее такой уважаемой <…> Позвольте мне уважать, почитать самого Наполеона. Каждый француз должен выказывать огромное уважение Наполеону…»[750], — доказывал Тьер 26 января 1841 года.

Тьер надеялся, что Июльская монархия сможет стать наследницей величия Империи Наполеона. Но строительства Триумфальной арки или появления статуи Наполеона на Вандомской колонне, по его мнению, было явно недостаточно для консолидации Июльской монархии. Он думал, что только активная внешняя политика может объединить, сплотить нацию. Любое правительство во Франции не протянет долго, если не будет проводить активную политику вовне, считал Тьер. Еще в 1836 году накануне своей отставки, вызванной разногласиями с королем Луи-Филиппом по испанскому вопросу, он написал королю крайне эмоциональное письмо: «Нигде в мире нет места для политики слабости. Избегать опасностей любой ценой — это не осторожность, а самообман <…> Безопасность завоевывается смелостью…»[751].

Надо сказать, что в 1836–1839 годы представления Тьера о войне и мире претерпели определенную эволюцию. Все больше времени прошло с момента Июльской революции 1830 года. Режим Июльской монархии, как тогда казалось, прочно утвердился во Франции. За рубежом Луи-Филиппа уже не считали узурпатором. Французская армия становилась сильнее. Поэтому Адольф Тьер подчеркивал в своей речи от 12 января 1838 года: «Если вам (обращается к правительству Моле. — Примеч. И.И.) было необходимо в течение первых семи лет убеждать весь мир, что вы не желаете войны, то остерегайтесь другой ситуации, при которой вы позволите миру думать, что вы боитесь войны. Не нужно желать войны, но не нужно ее бояться»[752].

Чтобы не бояться войны, нужно, чтобы правительство было сильным, — Тьер указал на это в своей речи от 14 января 1839 года. Он подверг критике правительство Л.-М. Моле за то, что Франция в 1839 году вывела свои войска из Анконы, находившиеся там с 1832 года. Тогда же Тьер отметил: «Вы провели эвакуацию, потому что вы — слабое правительство. Если бы вы были сильным правительством, вы попросили бы отсрочки в Риме и в Вене»[753]. По его мнению, именно слабость французского правительства вредила достижению союза с Англией.

Поэтому в Восточном кризисе 1839–1841 годов А. Тьер увидел блестящую возможность для усиления роли Франции на международной арене и поднятия престижа Июльской монархии внутри страны. Он понял, что египетская проблема может объединить всю французскую нацию. Тьер посчитал, что настал удачный момент для более масштабной внешней политики Франции.