Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века

Не последнюю роль в этой решимости на тот момент еще оппозиционного депутата Тьера сыграли письма, приходившие к нему от различных политиков. Несомненно, они отражали общественно-политические настроения, господствовавшие во французском обществе в 1840 году. Так, например, в 1839 году Алексис де Токвиль писал Тьеру, что монархия не протянет долго, «если взращивается идея, что мы, некогда сильная и великая нация, теперь никуда не вмешиваемся, и позволяем всем обходиться без нас <…> подобная идея будет куда более фатальной для нас, чем поражение в двадцати сражениях <…> и приведет к краху самой монархии…»[754]. Токвиль добавил, что нельзя быть в стороне, когда Англия и Россия решают судьбу Египта и Османской империи[755].

Подчеркивая важную роль Египта во внешней политике Франции, легитимист Пьер Антуан Берье утверждал, что «египетский вопрос — это вопрос жизни и смерти <…> для Франции»[756], а доктринер В. де Бройль называл Мухаммеда Али «нашей самой лучшей картой»[757]. Не только правые политики, такие как Берье, Монталамбер, Токвиль, симпатизировали египетскому паше Мухаммеду Али, но и умеренные левые, такие как О. Барро[758]. Они были убеждены, что Франция должна оказать поддержку Мухаммеду Али в его споре с турецким султаном за обладание Сирией. Французские политики хорошо понимали значение удачной внешней политики для стабильности политической системы Июльской монархии — иначе рано или поздно наступит революция и сметет этот режим[759]. Позиция этих политических деятелей совпадала с взглядами Тьера.

Тьер считал, что задача Франции состоит в том, чтобы совместно с Англией помешать России укрепить свое влияние на Ближнем Востоке. Для этого, по его мнению, там надо было создать сильное государство в противовес Османской империи и России, имевшей на тот момент существенное влияние на политику Порты. Поэтому он в своей январской парламентской речи предложил передать Мухаммеду Али все сирийские земли в наследственное держание, чтобы усилить позиции египетского паши[760].

Когда Тьер вновь возглавил Министерство иностранных дел Франции и одновременно правительство Июльской монархии в марте 1840 года, Мухаммед Али стал считать эту речь политической программой нового французского правительства[761]. Надо сказать, что паша не ошибся. Тьер на посту министра иностранных дел Франции стремился затягивать переговорный процесс. По его мысли, любые проволочки только играли на руку французской дипломатии. Высказываясь всегда неопределенно и туманно по Восточному вопросу, он рассчитывал привязать к французским предложениям другие стороны.

Свою задачу Тьер видел в том, чтобы все заинтересованные стороны приняли позицию Франции, по которой Мухаммеду Али доставались бы Египет и Сирия в наследственное держание. Тьер считал, что по этому вопросу невозможны какие-либо уступки. Глава французского правительства был убежден, что на условиях Великобритании и других великих держав (возвращение турецкого флота, освобождение Мухаммедом Али сирийских земель в обмен на наследственное держание Египта) вести переговоры было бессмысленно, потому что их предложения отражали только османские интересы и не учитывали египетских[762]. В данном случае стремление Тьера сохранить с Англией дружественные отношения вступило в противоречие с его желанием обеспечить Франции престиж на международной арене, проводя самостоятельную внешнюю политику.

Первые инструкции французскому послу в Лондоне Ф. Гизо, данные Тьером в двух частных письмах, сводились к тому, чтобы попросту выиграть время. Французская сторона заявила британской, что ей нужна небольшая отсрочка для изучения всех дел, оставшихся от предыдущего главы министерства иностранных дел Франции. В частном письме к Гизо от 7 марта 1840 года Тьер писал: «Я полагаю, что эта отсрочка <…> позволит нам законно выиграть время, а в таком крупном деле, как Вы знаете, время играет на нас»[763].

Уже через два дня инструкции министра иностранных дел Франции Гизо стали более содержательными и подробными: «Постоянно аргументируйте невозможность принуждения египетского паши к принятию любого невыгодного для него проекта опасностью столкновения между Востоком и Западом. Все время сопротивляйтесь, но не доводите дело до разрыва, чтобы выиграть время. Не допускайте того, чтобы кто-нибудь предположил существование какого-либо плана, чтобы никто не заподозрил, что мы хотим выиграть время. Выказывайте желание соглашаться с Англией, одновременно указывайте на затруднения и выражайте нежелание принимать невыполнимый, опасный план и так далее <…> Ваш превосходный такт укажет Вам, как следует вести себя, чтобы показаться трудным человеком, но не доводите дело до разрыва. Я полагаюсь на Вас больше, чем на любого человека на Земле»[764].