Адские врата

– Тогда уж выплел! – хихикнул чёрт над каламбуром. – А потому всё, что мать твоя неминуемо встревать стала бы. Сила у неё немалая, натворить бед могла бы.

– Чем её лечить-то прикажешь?

Чёрт задумался на мгновение, решая, стоит ли раскрывать свои карты. Но, видя обескураженное лицо собеседника, понял, что опасности в том не будет. На коленях уже стоит враг его, голову склонил. Остаётся только махнуть топором – и покатится, горемычная, по траве росистой. Потому хмыкнул и признался:

– Это средство для памяти не я готовил. Сказали мне, пройдёт время – и действие само закончится. А на людей оно по-разному влияет. От силы внутренней человека зависит. Одного, может, год в забытьи продержать, второго пару месяцев всего.

Добил он этим кузнеца. Не смогут выжить Алёша с Настенькой в преисподней два месяца. Он и сам без них засохнет. Замахнулся Никола, чтобы ещё раз двинуть по дереву, но рука уже саднила – не стал. Закипевшая было злость его снова понемногу в отчаяние переплавляться стала. В самом деле, нет другого выхода. Обнял жену, посадил на пенёк ближайший, и повернулся к собеседнику:

– Припёр ты меня к стене. Называй свою цену, Сигизмунд!

16

Квартальный отчёт подходил к завершению. Среди баб отдела созрел бунт. Степанида Ивановна категорически отказалась общаться с шефом лично, возомнив себя угнетённой пролетаркой, над которой издевается проклятый буржуин. В лучшем случае через подруг она отправляла заявки прислать ещё бумаги, карандашей, скрепок, и иногда выдвигала политические требования типа шестичасового рабочего дня, спецпайка для сверхурочников и молока за вредность. Лишь Зинаида оставалась верна обеим сторонам, и это спасало Лешего от многих проблем. Он даже подумывать стал, не оставить ли потом, когда женщина вернётся в чувство, Зинаиду у себя, но потом хлопал по собственному лбу рукой и говорил:

– Какой же я дурень! Ведь это всё она!

Запутаться в личном составе было немудрено. У каждой сотрудницы имелся свой характер, своя семья, свои заботы и проблемы. Помнить это для мужика, живущего в лесу, представлялось затруднительным. Леший и забывал половину, а потом, получив очередную угрозу от одной, увернувшись от степлера, брошенного другой, вечерами находил утешения в объятьях третьей. Зинаида оказалась сговорчивой и заботливой. Мужа у неё не было, тот сбежал к любовнице пару лет назад, поэтому страсть как хотелось женщине создать для кого-нибудь семейный уют.

Привыкать уже начал Леший к такой тройной жизни. А потом вся эта канитель разом закончилась. Пришла к нему Степанида Ивановна под вечер с огромной стопкой бумаг, бросила их на землю так, что разлетелись они чуть не на пять метров, и сказала с ненавистью в голосе:

– Вот ваш отчёт, подавитесь!

Спохватился было Леший, что записки-то, подаренной чёртом, давно не видел – потерял, наверно. А без неё не знает, что и ответить. Но тут женщина стала ещё пуще ругаться, грозиться, что уволится назавтра, так что старик в сердцах махнул рукой – да и сказал:

– Лучше была бы ты не бухгалтером, Степанида, а официанткой! Кричала б поменьше…

Остановилась та, задумалась, потом ушла в берлогу (а разговор-то на воздухе проходил), и стала там греметь посудой.

– Гм… Подействовало, что ли? – пожал плечами Леший.

Действительно, подействовало. Через полчасика пригласила его женщина обедать, а сама оделась так соблазнительно, что старику вначале её съесть захотелось. В фигуральном смысле, конечно. Блузочка с открытым декольте, воротничок и рукава кружевами вышиты, короткая юбочка нейтрально-соблазнительного чёрного цвета и чулки тоже тёмные (где только взяла их, пройдоха, неужели в сундуке?). Но взглянул на стол – и обмер. Чего там только не было! И котлеты, и голубцы, и заяц, фаршированный морковкой, и рыбы всякой навалом. Наверно, воспользовалась Степанида своим колдовским даром, не иначе.

Разбежались глаза у Лешего, сел он и набил пузо от души. В гордом одиночестве. Потому как на приглашение присоединиться Степанида ответила грубовато: «Не положено нам»…

Давно не доводилось ему такой вкуснятины едать. Попросил бы добавки, только стол и без того ломился от блюд. А когда отвалился, точно клещ напившийся, подошла к нему женщина снова, покачивая бёдрами и сверкая ногами, теперь уже оголёнными намного выше колен. Положила локти на стол – а бюст её под полурасстёгнутой рубахой сам собой перед глазами Лешего раскачивается, будто в руки просится. Только вместо развития этой темы пропела Степанида ласковым голосом:

– С вас килограмм золота, любезный.

Икнул старик от неожиданности, едва не попросилось у него содержимое желудка обратно.

– За что? – Только и смог сказать, и в течение пяти минут ему расписали в подробности, откуда что доставлялось и какая у товара закупочная цена. Бухгалтер из Степаниды, похоже, весь так и не испарился.

Делать нечего, полез Леший в комод, достал оттуда мешок с золотыми самородками, отсыпал хорошую пригоршню и спрашивает:

– Достаточно будет?