Адские врата

Интереснее, конечно, оказалось на втором ярусе. Тут находились клети, в которых содержались грешники. Они возвышались над главной рабочей площадкой, и делалось это с той целью, чтобы обречённые страдали и в ожидании очереди на поджаривание. Впрочем, кроме как на мучающихся товарищей, смотреть было вообще не на что – разве что уставиться в глухую стену, ещё сильнее напоминающую о вечности. Поэтому, чтобы не сойти с ума и не отправиться на переплавку, души несчастных были вынуждены сочувствовать чужому горю. Или, как вариант, злорадствовать и вконец губить себя. Такие тоже находились. Их отсаживали в особую клетку, откуда самых продвинутых забирали на подготовительные курсы младших бесов. В этом случае жизнь продолжалась, но уже в ином обличье. Они становились мутантами подземного мира. Настоящие породистые черти их презирали, а души простых грешников – ненавидели и боялись. Естественно, чтобы выслужиться, принуждены были такие выродки мучить бедолаг ещё изощрённее. За это им даже прозвище дали соответствующее – бандеры.

Площадка для поджаривания оказалась довольно обширной – мест на пятьсот, не меньше. Как потом выяснилось, здесь был всего лишь один из филиалов ада, поэтому грешники стекались хоть и со всего мира, но поодиночке, а не группами. Они не сразу находили между собой общий язык, а потом всё равно недолюбливали друг друга по национальному признаку. Случалось, нашёптывали чертям доносы, лжесвидетельствовали, играли в карты на очередь поджариваться, унижали слабых… А что оставалось делать? Хоть какое-то развлечение. Истинно изменившиеся попадались один на сотню тысяч. Таких провожали из ада общем плачем. Случалось это нечасто, в основном, с пересыльными. Свои-то большей частью были неисправимы. Рыдали, впрочем, не потому, что жалели о других. Над долей своей горемычной бились: ведь оставшимся срок трубить до второго пришествия.

Выше этого хозяйства, в некотором обособлении, находилась ещё группа клетей, в которых содержались похищенные дети. Бабка Матрёна не обманула: их использовали для добывания особого масла, которое не подгорало и не давало почти никакого дыма. Ценилось оно высоко, и конкурировал с ним только жир, вытапливаемый из самих бесов.

Тут требуется пояснение. Имелись в правилах подземного народа такие проступки, за которые отправляли на костёр. Сама по себе смерть не особо пугала чертей: они сталкивались с ней ежедневно. Но вытапливание жира проходило без умерщвления – долго и мучительно, так что даже грешники пугались, услышав об этом наказании. Возвращались бесы из ссылки чёрными, будто с южным загаром, а ещё худыми и злющими, как собаки. Поэтому смуглота не пользовалась среди чертей популярностью. Хотя, что говорить: за долгую жизнь многие проходили через это. Здесь ведь, как и у людей – от тюрьмы да от сумы не зарекайся.

Сигизмунд, планируя похищение Настеньки и Алеши, думал, в первую очередь, о мести кузнецу. Если его мечты и касались добычи драгоценного масла, он гнал эти мысли из головы. За такое, пожалуй, Степанида Ивановна с Оксаной с него самого шкуру спустят. Что и говорить – не герой, а мелкий пакостник. Он и сам это осознавал. Но зато в своём деле считал себя специалистом.

Впрочем, и тут лишь до поры до времени.

Всё изменилось, едва в преисподнюю проникла душа Оксаны. Погромы, которые она учинила, нанесли большой ущерб хозяйству – особенно в отношении инвентаря. А потом выяснилось: уверенность чёрта в слабости да беззащитности детей тоже дала трещину.

Началось с того, что Алёша с Настенькой вдруг перестали плакать. Они смотрели на площадку для поджаривания с любопытством, а потом задали чёрту много разных вопросов, на которые тот отвечать посчитал ниже своего достоинства. Пленники должны реветь, в крайнем случае, ныть, но никак не интересоваться происходящим.

Тогда, уже посаженный на замок, Алёша попытался наладить контакт с арестантами в соседних клетках. Оказалось, там все говорили на разных языках, и понять друг друга не могли. Вмешалась Настенька. Она быстро разобралась, как с кем общаться и вскоре исполняла обязанности толмача. Детишки вокруг неё кучковались, выдумывали разные игры – словом, радовались, и на волне единения даже клуб организовали под названием «Хочу к маме». Некоторые уже догадывались о своей жалкой участи. Становилось понятным, почему кормят их одной гречневой кашей – чтобы масло получилось с запахом ванили и шоколада.

Алёша вначале не поверил этому, но кое-что из слов, брошенных проходившими мимо чертями, подтвердили предположение. И тогда он сказал сестре:

– Мне уже скучно играть в заключённых. Давай поиграем во что-нибудь другое.

– Можно в солдатиков. – Настенька часто играла с братом в его игрушки.

Первым делом Алёша взялся за железные решетки клети. Он посмотрел на них сосредоточенным взглядом – и те потекли, будто парафиновые. Через минуту все остальные камеры тоже были раскрыты.

– Пойдём вниз, – предложила Настя. – Дяденьки на сковородках так кричат, будто им за это деньги платят. Посмотрим ближе.