Афанасий Никитин

Встретив на чужбине пятую Пасху, Никитин наконец перешел от размышлений к делу. Через Гулбаргу и крупный порт Дабхол на Аравийском море он отправился обратно на север. Плыть ему вновь пришлось на индийском паруснике, и вновь видел он на пути много неведомого дотоле. Через месяц плавания появились «горы Эфиопские» – гористый берег полуострова Африканский Рог (на стыке современных Эфиопии и Сомали), где «много роздали рису, да перцу, да хлеба эфиопам. И они судна не пограбили». Оттуда шли уже знакомым путем до Маската, затем до Ормуза. Оттуда Афанасий поспешил уже по суше – через Иран до Тебриза. Там снова путь преградила война: местный правитель Узун Хасан из рода Ак-Коюнлу сражался с турками. Посетив мимоходом ставку этого князя, наш герой сумел в итоге через город Эрзинджан добраться до Трабзона (Трапезунда), где напоследок власти «много зла причинили: добро мое все велели принести к себе в крепость, на гору, да обыскали все. И что было мелочи хорошей – все выграбили. А искали грамоты, потому что шел я из ставки Узун Хасан-бека». Видимо, Никитина под горячую руку приняли за тебризского шпиона.

Но все же он вновь сел на корабль и «божией милостью дошел до третьего моря – Черного». Дважды из-за штормов и сильного ветра корабль возвращался в Трабзон, а затем из-за непогоды был вынужден зайти в Балаклаву. Оттуда через Гурзуф Афанасий наконец добрался до Кафы. Здесь записки завершаются: «Милостию Божией прошел я три моря. Остальное Бог знает, Бог Покровитель ведает».

* * *

Мария Виташевская пишет: «В XV веке в Твери между купцами уже существовало различие. Одни, крупные богачи, имели десятки приказчиков и сидельцев; другие торговали на занятые деньги, вкладывая в торговлю всю свою сметку да предприимчивость. Удалось дело – живет такой купец неплохо; сорвалось – лучше домой не возвращайся: за долг все отнимет заимодавец, а сам незадачливый торговец насидится в “пагубе”, долговой тюрьме».

Всё это к тому, что будь Афанасий Никитин оборотистым, хватким, успешным купцом, моментально просчитывающим выгоду, понимавшим, где и сколько он может заработать, он, скорее всего, вел бы себя совсем иначе. Не стал бы все деньги вкладывать в покупку коня. Не отправился бы в Индию в одиночку, не заручившись поддержкой или партнерством других купцов.

Тем более мы сейчас понимаем, что человек, который вырос в торговой Твери и сам был купцом, должен был прекрасно понимать, как устроен рынок. И насколько далеко простираются торговые пути даже из маленьких русских городов. Вот что пишет о средневековом рынке Руси исследователь Михаил Велишевич: «Широта этих торговых оборотов, – т. е. широта в пространственном смысле: по суммам тогдашний рынок был, конечно, в сотни раз уже даже теперешнего, послевоенного – нас, сбитых с толку нашей железнодорожной сетью и созданной ею новой экономической географией, способна привести прямо в остолбенение. Кто бы подумал, что Дмитров (Московской губ.) и Вязьма могли быть центрами международного обмена? А между тем послушайте иностранных путешественников, которые писали что Дмитров, через который протекает река Яхрома, впадающая в Сестру, а Сестра в Дубну, впадающую в Волгу, благодаря такому удобному расположению рек торговал товарами, которые привозили с Каспийского моря! А под городом Вязьмой река того же имени впадала в Днепр, откуда груженые суда поднимались до самого города. Таким путем шли в Литву товары из Москвы и с ярмарки в Холопьем городке (на устье Мологи)».

Ирина Федоркова из Московского гуманитарного университета в научной статье «Образ русского купца» пишет: «В обыденном сознании современных россиян существует стереотипный образ купца – “толстосума и толстопуза”, скупого и неповоротливого, жадного до личной наживы, человека неинтеллигентного и необразованного, для которого высокие идеалы служения Отечеству, стремление к познанию и личная отвага – явления абсолютно чуждые. Вместе с тем вся история становления отечественного купечества свидетельствует об ином: купцы являлись одной из самых активных групп русского общества, способствовавших не только экономическому развитию страны, но и выполняющих ряд неспецифических для данного сословия функций: они выступали в роли дипломатов и разведчиков, паломников и благотворителей, проводников и фельдъегерей, писателей и просветителей, землепроходцев-исследователей».

Профессиональная деятельность купцов была сопряжена с риском и преодолением большого числа трудностей: помимо дорожных сложностей, связанных с длительностью пути в разных погодно-климатических условиях (степь, пустыни, болота, горные дороги), существовала большая вероятность попасть в опасную ситуацию: ограбление, плен, продажа в рабство. Тем не менее в высших слоях общества сохранилось отношение к купцам как к «худородным», сохранившееся вплоть до конца царской России. Связано это в том числе и с тем, что стать купцами могли активные представители всех слоев населения, в том числе выходцы из простонародья; критерием отбора являлись личные способности, а не происхождение.