Афонский период жизни архиепископа Василия (Кривошеина)

счастье, что мой хозяин сразу предложил мне вернуться на мою должность и, более того, дал повышение. Теперь я главный инженер и управляющий нашего завода. Жизнь наша постепенно налаживается и входит в стабильную колею, но должен тебе сказать, что цены на все непомерные, и я благодарен судьбе и своему прежнему хозяину, который меня сразу взял на работу. Не хочу загадывать на будущее, могу лишь думать о предстоящей зиме, а потом будет видно. Конечно, мое здоровье не ахти какое и очень медленно восстанавливается, периодически одолевает слабость и поднимается температура, меня это беспокоило, потому что врач подозревал туберкулезный инфильтрат. На сегодняшний момент могу сказать, что болезнь почти вылечена, но остается большая ослабленность легких. По всей видимости, мне придется поехать в горы, чтобы как следует восстановить здоровье, может быть, придется пробыть там до сентября и потом уже с новыми силами приступить к работе. Я очень бегло рассказал тебе обстоятельства, в которых я пребывал во время войны. Ты понимаешь, что я поступить иначе не мог (это не в традиции нашей семьи), а потому с началом войны я принял решение воевать и идти в Сопротивление. Это было совершенно логично, и каждый из нас так бы поступил, когда Россия и Франция стояли на пороге гибели и подвергались смертельному риску, я немедленно решил встать на путь борьбы с фашизмом. Кира и я, мы совершили свой долг в меру наших сил и возможностей. Я был предан, выдан и арестован Гестапо в Париже 12.6. 1944 года, меня пытали много дней, угрожали расстрелом. Вероятно, как и все, ты теперь знаешь, условия, в которых перевозили арестованных, в наглухо закрытых, душе-губно-безвоздушных вагонах, без воды, еды, воздуха и прочих «удобств»... многие сошли с ума и умерли, так и не добравшись до места, которое называлось лагерь Бу-хенвальд. Не буду рассказывать о жизни в этом лагере, но здесь я по-настоящему узнал, что такое «пухнуть от голода». После многодневных пыток в Гестапо, где меня били и держали в ледяной ванне, я еще кое-как держался на ногах, Господь меня хранил, и я никого не выдал, но здесь, в лагере, испытания голодом и непосильной работой проделали свое дело, и я страшно физически истощился. В дополнение палец на правой руке до сих пор бездействует из-за укуса лагерной собаки. Один из лагерных врачей во время медосмотра неожиданно объявил мне, что необходимо проделать сложную операцию на моей левой руке по иссечению одной лишней вены. Возражать было бесполезно, и это было проделано. Могу только сказать, что если бы война продолжилась еще несколько месяцев, я точно бы не выжил. Разнарядки по сменам, рабочим часам, которые доходили до 84 ч. в неделю, при очень голодном пайке, доводили до полного истощения-изнеможения, и на второй год пребывания в лагере очень многие просто умирали. Тебе, наверное, будет интересно узнать,

767

Переписка архиепископа Василия с родными

что всяческое религиозное проявление (молитвы, чтение вслух Писания и проч.) строго запрещено и карается смертной казнью. К клирикам, как христианам, так и представителям других религий, относились особенно жестоко. Гестапо арестовало парижских священников — о. Дмитрия Клепинина, м. Марию (Скобцову), ее сына Юру Скобцова и о. Андрея Врасского (1), их арестовали до меня и отправили в Бухенвальд, где, вероятнее всего, они погибли. Нина и Никита оставались в полном неведении, где я нахожусь, вплоть до 10 мая 1945 г. Только благодаря друзьям и моему хозяину, которые им помогали материально и душевно, прятали их, перевозили в разные места, им удалось выдержать и выжить. После моего возвращения я безмерно обязан моему хозяину, который незамедлительно взял меня обратно на мою должность и даже платил за мое вынужденное лечение и простои в работе, понимая, что я не смог бы сразу активно приступить к делу. Никиту мы отправили в детский русский лагерь, ему необходимо было отойти от всех ужасов войны и постоянного страха за родителей. Даже не могу себе представить, какой шок был для подростка увидеть скелетичного отца. Я очень рад, что тебя не коснулись все ужасы войны, будущее тяжело, но прошлое было страшно. Эти годы войны и смертельного риска нас очень сблизили с Кирой, и я очень счастлив. Он писал тебе и рассказывал о нашей жизни. Хорошо, что наша переписка наладилась, письма, хоть и медленно, но идут. Сергей Тимофеевич Морозов и дядя Саша Карпов скончались во время моего пребывания в лагере, но я был счастлив найти в полном здравии и уме тетю Олю. Она постарела, но в своих прямых, бескомпромисных суждениях остается верной себе. Братски тебя обнимаю. Молись за нас всех. Твой брат Игорь

Примечания:

(1) См. примеч. (6) к письму К. А. Кривошеина от 18 ноября 1945 г.

Город Тинь (Франция, горы) 8 марта 1946 г.