Африканская книга

Так или иначе, масаи сумели монетизировать свой колоритный облик, и правильно сделали. Бонайя их уважает. К своим традициям они относятся со всей серьезностью, живут, как жили веками. Вот, например. По всей Африке дети клянчат у белых туристов конфеты, шоколадки и прочие сладости. Вазунгу[298] к этому привыкли и, приезжая в Масаи-Мара, сами норовят всучить каждому масайскому ребенку по конфете. Но масаи конфет не берут — не из гордости, а просто потому, что они их не любят. Они вообще ничего едят, кроме своей традиционной пищи. А традиционная пища у них — это кукурузная каша, жареная козлятина да коровья кровь с молоком. Или суп из козлятины с молоком, кровью, жиром и кореньями. Или зелень, например листья паслена или амаранта, отваренные в молоке. От всего остального они отказываются, считают непригодным для еды. Они до недавнего времени даже от современных лекарств отказывались, предпочитая целебные травы. Деревенский быт, одним словом. Разумеется, в городах тоже можно встретить масаи. В Найроби они часто работают охранниками и ночными сторожами («аскари-я-усику»). В этом качестве они востребованы, во-первых, потому, что масаи — народ благонадежный, на них можно положиться, а во-вторых, потому, что затраты на них нулевые: сторож масаи готов жить на улице, рядом с охраняемым объектом. Спать он может прямо на земле. Ему не привыкать. Но в последнее время участились случаи, когда разные мошенники (вероятно, кикуйю) выдают себя за масаи, нанимаются на работу, а затем грабят своих работодателей подчистую. Старейшины масаи даже обратились к городским властям с просьбой, чтобы те ввели обязательную «племенную проверку» при приеме на работу. Прежде чем человека, представляющегося как масаи, возьмут на работу, его надлежит привести к старейшинам, чтобы те определили, настоящий он масаи или самозванец.

В масайской деревне, где нам предстояло провести следующие два дня, нас встретил юноша в головном уборе из львиной гривы. Затем показался другой юноша — в шапке из меха обезьяны колобус; в руках у него был рог куду (масаи используют этот рог в качестве музыкального инструмента: дуют в него, как евреи — в шофар). Вскоре вокруг нас собралась целая толпа, и нас, как полагается, приветствовали традиционным танцем, тем самым, который всегда показывают в передачах National Geographic: с повизгиванием и урчанием, отдаленно напоминающим горловое пение; с хороводом и знаменитыми масайскими прыжками. Под конец нас с Прашантом тоже втянули в хоровод, заставляли прыгать и смеялись над нашей непрыгучестью. Один из воинов до того разошелся, что решил продемонстрировать нам масайский рэп. Это было, пожалуй, даже интересней, чем пляски. О чем это он так лихо рифмует? Я попытался придумать псевдоперевод, но в голову лезла только белиберда про бома (рифмуется с «дóма»), нгома и красного гнома[299]. Вот они, европейские предрассудки. Что, если передо мной был великий масайский артист, мастер художественной декламации, а я, невежда, принял его за обычного площадного шута?

На веб-сайтах, посвященных путешествиям, любят рассказывать про местный обряд посвящения: дескать, чтобы стать мужчиной, масайский юноша обязан убить льва, и не просто убить, а задушить голыми руками, победив его в схватке один на один. Армянское радио отвечает: все так и есть, но с некоторыми поправками. На львов масаи охотятся большими группами; местонахождение львиного логова определяют по поведению птиц. Подкрадываются сзади, нападают на спящего льва и убивают, конечно, не голыми руками, а с помощью копья и кинжала «арлалем», который каждый масаи всегда носит с собой. Юноше, проходящему обряд посвящения, полагается первым метнуть в спящего льва копье.