Африканская книга

После лекции мы отправляемся в другой корпус — туда, где находится первый в Кении линейный ускоритель. Я люблю эту ежеутреннюю прогулку по тенистой аллее, мимо общежития для медсестер и ординаторов — десятиэтажной панельки с бельевыми веревками на балконах. Эти панельки, где бы я их ни встретил, в Кении ли, в Грузии или в Китае, всякий раз подгоняют к горлу безотказный комок: вспоминается детство. Скверик, аллея, ржавая калитка в заборе. «Radiotherapy kwa haki»[311]. Дальше — мимо длинного, барачного здания уже не советского, а исконно африканского типа: незастекленные окна; стены, выкрашенные в два цвета (белый сверху, зеленый снизу), крытые плоской крышей, но не везде, на всю длину этого барака крыши не хватило, тут явный недосмотр, кое-кому был сделан строгий выговор. Пока что во всем здании открыта только одна комната: ватерклозет. Но это только пока. Недалек тот день, когда затянувшийся ремонт наконец закончится и у Мучеузи появится новый кабинет — напротив нынешнего туалета; туалет же, уверяет начальство, своевременно переедет на другой этаж.

Бóльшую часть дня мы проводим у компьютера: разбираем случаи, обсуждаем, что и как облучать. Они — Мучеузи, Онгиге, Амбейи — всё записывают и тут же применяют новообретенные знания, наскоро правя планы лечения, которые они составляли до нашего прибытия. Некоторые из этих планов, особенно те, что были разработаны дозиметристом Винсентом Амбейи, вполне приемлемы. Если бы такие контуры рисовал врач-ординатор последнего курса, я бы сказал, что он справляется на четверку. Но Винсент — не ординатор, вообще не врач, он — дозиметрист-самоучка. На вид ему около тридцати. Сдержанный молодой человек, очень обязательный и внимательный, очень вдумчивый. Умница — вот слово, которое подходит к нему как нельзя лучше. Из всей команды здешних физиков и дозиметристов он, пожалуй, самый сильный. Есть еще физик Боб, он тоже очень толковый. Но Боб-то как раз не самоучка: он учился в Австралии, закончил там магистратуру. Он — из привилегированной семьи; если прийти к нему домой, увидишь там целый штат прислуги. Повар в колпаке, садовник в фартуке и так далее. Так живут богатые кенийцы. Мучеузи шутит, что «у семьи Боба много боб»[312]. Его родня происходит из той же деревни, что и предки Барака Обамы. «Знаешь, почему Обама — такой хороший оратор? — вопрошает Боб. — Потому что он — луо. У нас у всех язык хорошо подвешен!» Все кенийцы любят Обама, все луо — тем более. Уникальность Боба в том, что он любит не только Барака Обаму, но и Дональда Трампа.

— Как он тебе может нравиться, Боб? Он же назвал твою страну сраной дырой!

— Ну и пусть, — пожимает плечами Боб. — Зато он не политик. Не боится называть вещи своими именами. Может, мы и есть сраная дыра!

Боб любит делать неожиданные заявления. Однажды он сообщил нам с Прашантом, что мечтает уехать из Кении, не важно куда, лишь бы уехать. Когда я спросил, уверен ли он, что в другой стране ему будет лучше, Боб сделал большие глаза:

— Лучше? В любом другом месте мне будет в тысячу раз хуже! Я хочу уехать, чтобы пожить настоящей жизнью. В Найроби мы все живем как у Христа за пазухой. Тут слишком комфортно. Мне надоели оранжерейные условия.

— Найроби — замечательный город, но я бы не назвал его оранжерейным. Тут ведь и трущобы есть, и преступность…

— Преступность? — Глаза Боба делаются еще больше. — О чем ты говоришь? Это все выдумки СМИ. Найроби — один из самых безопасных городов мира. Тут можно гулять где хочешь и когда хочешь, ничего с тобой не случится. Вот в ЮАР, в Йоханнесбурге там или в Кейптауне, да, настоящая преступность. А у нас этим только пугают. Найроби — город-заповедник. Тут на улице можно встретить зебру.

— Какую еще зебру? — вмешивается Чарльз Онгиге. — Что-то я, сколько живу, ни разу не видел на улице ни зебры, ни жирафа. Может, они только луо показываются, а нами, малыми племенами, брезгуют, э?

Чарльз принадлежит к одному из малочисленных племен. «I am from one of the swing tribes», — острит он, имея в виду американское выражение «swing states», то есть «колеблющиеся штаты» с решающими голосами, способными определить исход выборов. Все остальные физики и дозиметристы в этом отделении принадлежат к племени лухья. Кроме Боба, не устающего напоминать, что он — луо.

Иногда мне кажется, что Боб — обычный провокатор. Я не верю, что он действительно любит Трампа и считает Найроби самым безопасным городом в мире. Просто придуривается. Но когда я вернусь сюда через десять месяцев и насмешливо спрошу у Боба, продолжает ли он восхищаться американским президентом, его серьезное лицо и быстрый ответ снова застанут меня врасплох: «Нет, я был неправ. Трамп — говно».