Африканская книга

Я давно заметил, что автоматически сравниваю каждую новую точку на Африканском континенте со своей личной точкой отсчета, то бишь с Ганой, которая, как всякая первая любовь, всегда рядом. Танзания куда больше напоминает Гану, чем Кения: те же горки кокосов и мебель по краям дороги, те же бетонные постройки, выкрашенные в розовый цвет, вывески, нарисованные от руки, с картинками. Пахнет тропиками, костром. Возможно, это — более туристический, более курортный вариант Ганы. Я написал «Танзания», но, разумеется, Занзибар — не совсем Танзания. В течение долгого времени он переходил из рук в руки: был то независимым султанатом, то частью Оманского султаната, то британским протекторатом и лишь в 1964 году объединился с Танганьикой. Два названия, Танганьика и Занзибар, слились в одно, и появилось новое государство: Танзания. В составе нынешней Танзании Занзибар по сей день сохраняет полуавтономный статус: здесь есть свой флаг, свой парламент, свой президент. На анкетном бланке, который требуется заполнить для получения визы, сверху написано: «Революционное правительство Занзибара». От этого названия веет чем-то книжно-приключенческим. Не то пиратский остров, не то вымышленная банановая республика из неизвестной повести Маркеса.

Еще час назад вокруг была Кения с ее кипарисами и акациями, а сейчас по обе стороны дороги тянутся густые тропические заросли, разлапистые бананы и пальмы. Да и люди, кряжистые и круглолицые, внешне сильно отличаются от кенийцев. Полуголые мужчины самозабвенно режутся в шашки, сидя у входа в лачугу, пока женщины в обязательном хиджабе маршируют по краю дороги, и на спине у каждой — по ребенку, а на голове — по вязанке дров. Как в том старом анекдоте: «Народ — в поле». По сравнению с Кенией здесь гораздо больше праздно сидящих и провожающих взглядом машины. В этом смысле Кению, особенно Найроби, где все вечно спешат на работу — с работы, можно считать аномалией, а Танзанию и Занзибар — нормальной Африкой. То же самое я видел и в Гане, и в Эфиопии, и в Мали. Человек может выйти из своего жилища, сесть на землю и часами сидеть, жуя тростинку, созерцая движение окружающей его жизни. Чем он занимается? Живет. В этом есть определенная природная мудрость. То, что белому человеку практически недоступно, а индийцу дается годами йогических практик, к африканцу приходит само собой, для него это естественно. Вот если бы только африканским женщинам не приходилось в это время таскать на себе дрова и детей… В Гане такое неравенство полов хотя бы отчасти компенсируется матриархатом: там мужчина мало за что отвечает, но при этом безоговорочно подчиняется воле супруги, уступая ей статус главы семьи. Здесь же, насколько я понимаю, с женским равноправием сложнее: ислам как-никак. Впрочем, когда мы гуляли по деревне Махонда в отдаленной части острова, у меня сложилось впечатление, что ислам тут сравнительно либеральный. Есть все формальные атрибуты (хиджаб, азан, намаз), но нет тяжелого духа, как в Северном Мали, нет ощущения, что человеческая жизнь полностью подчинена системе запретов и предписаний. Есть ощущение свободы, не противоречащее религии. Много музыки, много танца. Семьи проводят большую часть времени вместе, на свежем воздухе, люди выглядят здоровыми и вполне счастливыми. Как в Гане.