Африканская книга

Дело художника, как заметил в свое время Александр Сопровский, не запечатлять события с максимальной точностью, а, наоборот, очернять и приукрашивать. Что Намвали и делает со свойственной ей изобретательностью. Но даже если бы она попросту констатировала хронику событий, все равно вышло бы интересно: в истории Замбии достаточно «готовой литературы». Чего только стоит история самопровозглашенной царицы-жрицы Элис Леншины и ее синкретической секты «Лумпа», переросшей в политическое движение анархистского толка; их противостояния правительству Кеннета Каунды (чей отец, пастор Давид Каунда, в свое время был духовным наставником Элис) и связанной с этим религиозной истерии, охватившей Замбию в те же годы, когда Нколосо развивал свою космическую программу. Или история замбийского еврейства (не путать с историей зимбабвийского племени лемба, исповедующего иудаизм). Об этом стоило бы написать отдельную книгу.

Ашкеназские евреи из Литвы и Украины прибыли в Баротселенд[395] во второй половине XIX века и были приняты здесь Леваникой, королем народа лози. Король проявил подобающее африканцу радушие и, выслушав речи братьев Эли и Гарри Суссманов о новых торговых путях и возможностях для коммерции, снабдил их лодками, провизией и командой опытных проводников для длительного похода по реке Замбези. Похоже, он не слишком верил в завиральные идеи Суссманов, но боялся обидеть их отказом. Легенда гласит, что, напутствуя проводников, Леваника предостерег: «Если наши гости не вернутся из похода живыми, вам тоже не жить». В последующие годы Суссманы преуспели в самых разных начинаниях, от скотоводства до железнодорожной промышленности. Теперь они были намного богаче короля лози, что, впрочем, не омрачило их добрых отношений с Леваникой. К этому времени Баротселенд уже стал частью Северной Родезии. В начале XX века сюда хлынула целая волна еврейских иммигрантов, спасавшихся от погромов. Считается, что именно благодаря влиянию Суссманов колониальные власти в Северной Родезии проявляли куда больше гуманности, чем в соседних регионах, по отношению не только к евреям, но и к коренному населению.

В 30‐е годы Северная Родезия еще раз послужила убежищем для евреев из Европы. Ни Южная Родезия, ни ЮАР, где африканеры объявили себя союзниками Гитлера, не принимали беженцев. Небольшая группа осела в Кении, но, судя по воспоминаниям Стефани Цвейг, там они тоже были на птичьих правах. И только в Северной Родезии еврейская община чувствовала себя как дома: здесь были синагоги, кошерные лавки, еврейские кладбища. При этом надо заметить, что положение евреев не было уникальным. В разные периоды своей истории эта земля привечала итальянцев, индийцев и других иммигрантов. Похоже, коренные жители — бемба, тонга, лози, чева — всегда отличались открытостью к чужестранцам (недаром здесь похоронено сердце Ливингстона). Человечность, именуемая здесь зулусским словом «убунту», вообще свойственна африканцам. С ней сталкиваешься повсюду, но в некоторых местах она особенно ощутима. Одно из таких мест — Гана; другое — Замбия.

В начале пятидесятых Симон Цукас и другие лидеры еврейской общины приняли активное участие в борьбе за гражданские права африканцев, а позже примкнули к освободительному движению. После того как протекторат Северная Родезия получил независимость и был переименован в Замбию, Цукас занял пост министра в правительстве Кеннета Каунды. Обо всем этом можно узнать в Ливингстонском еврейском музее. Мы попали туда за десять минут до закрытия, но смотрители, двое пожилых африканцев, отнеслись к нам с той же трогательной заботой, с какой король Леваника принимал братьев Суссман. «Вы евреи?» — поинтересовался один из смотрителей. И, получив утвердительный ответ, заключил: «Тогда вам надо все здесь как следует осмотреть. Мы никуда не спешим». После чего в течение часа водил нас по музею, а затем повел в железнодорожный музей, соседствующий с еврейским, и рассказывал о том, как ва-Суссман[396] строил железные дороги.