АЯУАСКА, ВОЛШЕБНАЯ ЛИАНА ДЖУНГЛЕЙ : ДЖАТАКА О ЗОЛОТОМ КУВШИНЕ В РЕКЕ

завтрак космонавта – в смысле, пока они еще летали... если вообще летали.

Во-вторых, в Пукальпе я нашла хорошего зубного врача – его пломба до сих

пор держится.

А в-третьих, в моей гостинице, прямо у меня в номере был вай-фай! Ура.

И, кроме того, как я отметила для себя, общая атмосфера здесь, в сельве,

существенно отличалась от общей атмосферы в сьерре. В положительном и

приятном смысле отличалась.

Главная разница была не в пейзажах, а в людях. Несмотря на изнуряющую

жару и вопреки всем моим нагнетенным страхам, в сельве я неожиданно

почувствовала себя очень даже комфортно - как будто попала домой и в

детство.

Кроме того, с поисками и племени, и шамана все оказалось гораздо проще,

чем мне это виделось из далекой Панамы.

Если перст судьбы еще в Панаме и указывал на север от Лимы, то когда я

скорректировалась здесь на местности, оказалось, что никакие глубокие и

нехоженые джунгли он, слава богу, совершенно не имел ввиду. Почему так?

Да потому, что к началу двадцать первого века аяуаска сама вышла из

джунглей навстречу потребителю.

И что бы Вы думали? Сделав это открытие, вместо того, чтобы несказанно

обрадоваться такому повороту событий и поехать туда, куда едут все, я вдруг

совершенно отчетливо поняла, что идти проторенным путем мне ну совсем

не хочется. Тут как раз и захотелось нехоженых троп и аутентичности

expiriencе?а, пусть даже вкупе с комарами и мухами.

Однако выбор в Пукальпе был небольшой. Как магнитная стрелка компаса

всегда указывает на север, так и все мои местные респонденты указывали на

племя Шипибо-Конибо. Индейцы этого племени жили в резервации Сан

Франциско, что в часе езды от центра Пукальпы.

В воскресенье я поехала к ним осмотреться на местности – и если она

покажется подходящей, то можно будет договориться о церемонии прямо на

следующий же день, на понедельник.

На одном такси я доехала от Пласа де Армас — центральные площади в

Перу предсказуемо именно так и называются : Пласа де Армас — до озера

Яринакоча; на другом такси по разбитой глиняной дороге, в клубящемся

облаке рыжей пыли прибыла в поселение Шипибо-Конибо. Местная

гвардия, охраняющая вход в общину и выход из нее, опустила цепь,

перекрывающую проезд, приняла плату за въезд от нашего водителя, и вот

мы уже на месте. Сразу же за вторым или третьим поворотом водитель

остановил машину, показал на большой дом справа и сказал:

- Как раз то, что Вам надо. Тут живет дон Луис. Он шаман.

Я вышла из такси и, повернув к дому шамана Луиса, сделала очередной шаг

навстречу неизведанному.

Однако встречу с неизведанным так вот сразу не состоялась, и пришлось ее

на время отложить по той простой причине, что дона Луиса дома не

оказалось. Дома были только его взрослые дети и внуки. Цель моего визита

никого не удивила, они, скорее, приняли ее как нечто должное.

В других условиях мне бы, наверное, предложили сесть, но стульев у них не

было, а был только гамак: в него меня и посадили. У гамака есть такая

интересная особенность, что как только в него присядешь, так непременно

хочется дальше и прилечь.

Пока я боролась с этим искушением, на террасу зашла настоящая индейская

женщина, очень пожилая и сухонькая, хрупкая и легкая, как ребенок.

Волосы черные, никакой седины, несмотря на ее преклонный возраст — в

Канаде его бы эвфемистически назвали третьим — коротко и ровно

подстриженная густая челка. Но самым удивительным в ее внешности были

глаза – они были цвета голубого неба, выбеленного тропической жарой.

Одета она была в классическую для советских школьных времен юбку и

блузку. Юбка была узкая и прямая, расшитая традиционным черным узором

по белому полю, где белое поле преобладало над черными зигзагами и

закруглениями узоров — и ее строгую двутонность оживляли вкрапления

вышивки из красных и зеленых нитей. Черная блузка была аскетично

застегнута впереди на все пуговицы, вплоть до самого подбородка, а

воротник и манжеты украшали пронзительные желтые оборки.

Примерно также были одеты и все другие женщины этого племени, которых

непременно встретишь на улицах и в магазинчиках Пукальпы, где они

продавали свои вышивки и разные этнографические поделки. Их одежда

напоминала некую утвержденную традицией униформу, где варьироваться

могли только детали, сам же шаблон никаким модификациям не подлежал.

К счастью, эта традиция предусматривала для блузок не только трагически-

напряженный черный цвет. В ходу также были также хлопковые и шелковые

блузки и из других цветов, хотя из однотонного материала. Цвета у них были

сказочные. Например, бодряще-желтый - представьте себе цвет майского

одуванчика. Или успокаивающий бутылочно-зеленый - как те стеклянные

бутылки, когда лимонад в них продавался за 12 копеек. Или интенсивно-

малиновый, как у тропического неба, когда солнце вечером удаляется на

заслуженный отдых.

Дополнительную живость в оформление блузок вносили оборки

неожиданных и совершенно некомплиментарных цветов. С непривычки от

таких сочетаний глаза непроизвольно моргали, но перестройка сознания

происходила на удивление быстро. Стоило только принять мысль, что

просто являешься свидетелем другой эстетики, так все тут же становилось