Айла и счастливый финал

Мне хочется, чтобы он целовал меня так вечность. Но Джошуа медленно отстраняется, медленно проводя пальцами по моим волосам. И снова улыбается мне.

– Розы, – говорит он.

Меня охватывает чувство безграничного счастья.

– Спасибо. И спасибо, что сказал такие приятные вещи о моих волосах, – добавляю я. – Не все такие милые.

– Неужели кто-то мог сказать о них что-то плохое?

– Ха-ха, – в ответ я только смеюсь.

Но он, кажется, искренне озадачен.

– Ты серьезно? – недоверчиво спрашивает он.

Я глубоко вдыхаю:

– Ладно. Когда я была маленькой, меня часто останавливали на улице бабульки, чтобы сказать, как я похожа на одну из их внучек. Но при этом они говорили: «У нее такие же волосы, как у тебя. Только у нее более рыжие». Или: «Ее волосы более золотистые». Я всегда была излишне застенчивой, а потому каждый раз мне становилось чертовски неловко. Хэтти обычно же отвечала на такие высказывания: «Тогда они не такие же, как у меня, верно?»

Джош смеется.

– А знаешь, что случается, когда рыжеволосые достигают переходного возраста? Ты становишься магнитом для похотливых взглядов. И месяца не проходило, чтобы кто-нибудь не сказал мне, что я, наверное, хороша в постели, потому что все рыжеволосые помешаны на сексе, или что я, должно быть, еще та сучка, потому что у всех рыжеволосых взрывной характер. Некоторые утверждали, что встречаются только с рыжеволосыми. А некоторые наоборот, что никогда не станут этого делать, потому что рыжие уродливы.

– Тебе такое говорили? – Джош явно был поражен моими словами. – Незнакомые люди?

– Как минимум десяток мужчин спрашивали, такого ли цвета у меня волосы «там». Многие называют морковной ботвой – спасибо, Англия[30], – а некоторые верят, что рыжие приносят несчастье. А ты слышал, что французы говорят о рыжеволосых? Они считают, что мы пахнем поособенному.

– Как розы? – вворачивает Джош.

– И не стоит забывать о прочих гадостях. Солнечные ожоги, веснушки…

– Мне нравятся твои веснушки. – Джошуа стучит указательным пальцем по блокноту. – Знаешь, я планирую повесить эти рисунки в своей комнате.

Он это сделает?

Джош это сделал! На следующий день я нахожу эти рисунки сразу в нескольких местах – над его столом, возле кровати, на холодильнике. Вот я с листьями в волосах, прикрыла глаза от восторга. Вот со слегка обнаженной ключицей и подогнутыми ногами. А тут привлекает внимание мой открытый, но испуганным взгляд.

Я чувствую себя музой. И может, так оно и есть.

– Я все еще не могу поверить, – говорю я Курту однажды днем, когда мы сидим в «Домике на дереве», – что являюсь объектом, который привлекает его взгляд.

– Объектом, – повторяет Курт.

– Я не имею в виду вещь… – пускаюсь я в объяснения.

– Неправильно объектизировать людей. – Курт, как всегда, немного зануден.

– Ты прав, – быстро соглашаюсь я. – Я использовала неверное слово.

Легче согласиться, чем объяснять трудную для понимания и приводящую в замешательство правду. Когда Джош смотрит на меня… я не против.

Курт ласкает Жака. Чешет его подбородок, и серый кот мурлычет в ответ.

– Где ты его нашла? – Курт кивает на камень в форме сердца.

– Мм… возле арены Лютеции? – то ли отвечаю, то ли спрашиваю я.

– Так его нашел твой парень? – уточняет Курт.

– Мы нашли его вместе, – вздыхаю я.

– И вместе принесли сюда? – Курт всегда все хочет прояснить до конца.

Я замираю. А потом киваю.

Жак запрыгивает к Курту на колени, но он сгоняет кота.

– Мне нужно работать. – Он выдергивает из рюкзака учебник по химии, и вместе с ним вылетает нарисованная карта парижского метрополитена, которая легко ударяет меня по руке.

Я отдаю ее другу.

– Извини, что не сказала тебе, – тихо говорю я. – Мы иногда приходим сюда по вечерам.

– Мм… – мычит Курт.

Мы занимаемся до ужина, но на следующий день, когда я предлагаю отправиться в «Домик на дереве», Курт отказывается.

В воскресенье, придя в «Домик на дереве», Джош, к моему удивлению, достает три кисти и большую пластиковую банку с дорогой темно-зеленой темперной краской.

– Кисти мои, а краску я нашел, ни цента за нее не заплатил, – хвастает Джош.

– Где ты ее нашел?

На лице любимого появляется хитрое выражение.

– В классе рисования.

– Мошенник, – говорю я притворно строго, будучи не в силах сдержать улыбку. – Что будешь рисовать?

– Мне это нравится, – хмыкает он. – Ты спрашиваешь, не что я «хочу» нарисовать, а что «буду».

– Я доверяю тебе, если ты об этом. – Я достаю из чемодана вязаный плед. – Хотя не должна бы. Расхититель искусства.

– Большое спасибо, но я всего лишь стащил краску. Искусство полностью мое. – Джош помогает мне расстелить плед, а затем подворачивает его по периметру, чтобы осталось больше свободного места. – Мне нужно пространство, чтобы работать.

Я радостно пожимаю плечами. Сегодня солнечно, наверное, это последний теплый день в этом году, поэтому я наношу жирным слоем солнцезащитный крем. Затем скидываю босоножки и шевелю пальцами ног.

Джош нарочито внимательно изучает бетонную стену.

– Куда пойдем, когда станет холодно? – спрашивает он наконец.