Айла и счастливый финал

Я снова беру его за руку и нежно глажу его пальцы. Его сухожилия так напряжены, что кажется, будто под кожей у него натянуты веревки. Он морщится от боли. Я замираю, но тут черты его лица смягчаются, а во взгляде появляется мольба. Я нажимаю сильнее, и Джош закрывает глаза. Еще сильнее – и он издает стон. Я медленно растираю каждый палец, вверх и вниз, один за другим. Его мышцы слегка расслабляются, но вряд ли это надолго. Джош слишком много работает.

– Надо делать это почаще, – вздыхаю я. – Твоей бедной руке нужна помощь.

* * *

– Я в порядке. – Джош приоткрывает один глаз.

– Ты шутишь? При таком темпе ты к двадцати годам превратишься в калеку. – Я продолжаю массировать его руку. – Ты ходил к врачу?

– Мне уже лучше, – ворчливо говорит Джош и высвобождает руку.

– Извини…

Его слова жалят.

Но тут Джош вдруг задорно улыбается:

– Я не это имел в виду.

А потом он наклоняется, тянется к своему рюкзаку на полу и достает… брашпен.

– О-о… – Мои плечи расслабляются. – Ты хочешь порисовать.

– Да… – шепчет он. – Тебя…

Это поднимает мне настроение. Я тянусь за его блокнотом, но Джош качает головой.

– Нет, – говорит он. – Я хочу порисовать на тебе.

Воздух наполняется предвкушением. Я вздыхаю. Джош покрывает поцелуями мою шею, отчего глаза у меня закрываются. Поднимается вверх к подбородку, а затем накрывает мои губы своими. Я отвечаю ему, и поцелуй становится более глубоким, страстным и жадным. Джош скользит рукой по моим голым ногам, остановившись лишь на бедрах, когда натыкается на подол юбки. Другой рукой он сжимает низ моего свитера. И замирает, ожидая моей реакции.

Мы смотрим друг на друга. Его глаза потемнели, а зрачки расширились.

Не сводя взгляда с Джошуа, я снимаю свитер. Под ним у меня шелковая майка. Я тянусь, чтобы снять и ее, но Джош останавливает меня.

– Я хочу начать здесь, – говорит он.

Джош помогает мне подняться на ноги, а затем, склонив голову, изучает свое полотно – мою бледно-молочную кожу. А потом приступает к работе. Кончик брашпена нежно касается моего плеча. Его линии то длинные и аккуратные, то короткие и небрежные. Я закрываю глаза. Чернила медленно ложатся на мою кожу. Кисточка щекочет верхнюю часть грудной клетки, шею, руки, затем ноги, икры и заднюю часть коленок… Мои бедра…

У меня перехватывает дыхание.

– Смотри, – с придыханием шепчет он.

Открыв глаза, я подхожу к зеркалу. Меня покрывают садовые розы, компасы с вращающимися стрелками, кружащиеся в воздухе листья, необитаемые острова, деревья Джошуа и замысловатые геометрические фигуры. И это прекрасно. Я прекрасна.

Я с удивлением поворачиваюсь к Джошуа, и он протягивает мне брашпен.

– Твоя очередь, – говорит он.

У меня от страха скручивает живот.

– Ты же знаешь, что я не умею рисовать, – шепчу я, стараясь скрыть смущение.

– Это неправда, – возражает Джошуа. – Все умеют рисовать.

– Не так. – Я качаю головой, показывая на свое тело.

Джош снимает футболку. Святые небеса! Он такой красивый, что можно разрыдаться.

– Я не знаю, где начать, – говорю я.

Он вкладывает брашпен в мою руку и целует меня в уголки губ, сначала в один, затем в другой.

– Я помогу тебе. – Мы вместе рисуем сердечко на его груди. Я смеюсь, и он тоже заливается смехом. – Видишь? – спрашивает он. – Это легко.

И я… рисую.

Мои линии не такие уверенные, а фигуры не так разнообразны, а потому я быстро решаю остановиться на кругах и завитках. Под пристальным взглядом Джошуа я покрываю рисунками его грудь, шею, спину, руки, пальцы… Его живот.

– Ну вот, – говорю я. – Больше не осталось места.

Джош долго рассматривает себя в зеркале, и я присаживаюсь на краешек кровати. Наконец, любимый поворачивается ко мне:

– Спасибо.

И по какой-то причине именно сейчас я краснею по-настоящему.

– Тебе нравится?

– Я люблю… – Его слова повисают в воздухе, и комнату заполняет напряженная тишина.

Что он хотел сказать?

Джош садится рядом, прижимается лбом к моему, закрывает глаза и говорит:

– Айла Мартин, я влюблен в тебя.

Моя вселенная взрывается.

– Я тоже люблю тебя, Джош. Очень сильно люблю.

Мы сжимаем друг друга в объятиях, чернила с его груди отпечатываются на моей майке. На ткани ясно проступает очертание сердца. Я опускаюсь на спину и тяну Джошуа за собой. Он отодвигается, пытаясь скрыть реакцию своего тела, но я лишь сильнее прижимаюсь к нему. Мы целуемся с упоением. Вместе снимаем мою майку. Чернила размазываются еще сильнее и покрывают мою грудь. На наших телах и пледе остаются отпечатки рук. Я расстегиваю ремень и ширинку на его джинсах, а затем мы перекатываемся и натыкаемся на торт. Ореховый бисквит, шоколадный мусс и черные чернила…

И тут комнату заливает яркий свет.

– Тебе серьезно нужно почин…

– Господи, Курт! – восклицаю я.

Джош прикрывает меня своим телом.

– Закрой чертову дверь! – рычит он.

Но Курт застывает на месте.

– Закрой дверь! – кричим мы уже вместе.

Наконец до Курта доходит, и он, неловко развернувшись, выскакивает в коридор и захлопывает дверь. Затем мы слышим торопливый топот. Мое сердце колотится как бешеное. Я бросаю Джошуа его футболку:

– Нейт наверняка услышал.

Джош поспешно одевается.

– Дерьмо! Дерьмо, дерьмо, дерьмо…