Айриш-бой для сицилийца

– Хорошо… то есть, ужасно, но хоть так, – Энди поморщился и снова посмотрел на Тома. – Скоро он очнется?

– Да, должен скоро проснуться, – Фабрицио посмотрел на часы. – Медсестра будет заглядывать, но ты можешь посидеть с ним.

– Да, я останусь. Спасибо тебе, – Энди ещё раз поблагодарил Фабрицио и, взяв стул, подсел к кровати.

Ему страшно было думать, в каком состоянии будет Том, когда проснётся, и все равно хотелось, чтобы это произошло поскорее.

Но тот открыл глаза только ближе к обеду. Неловко повернувшись, Том застонал от боли и потихоньку осознал реальность. И, конечно, увидел Энди.

– Я жив? – хрипло спросил он.

– Тише-тише, Томми, не шевелись, – тут же отреагировал Энди. – Конечно, жив! Подлатают тебя немного, и будешь как новенький.

– Давно я тут? – спросил Том, когда Энди уложил его обратно на подушку. – Тут есть вода?

– Вторые сутки, – Энди взял стакан с трубочкой и поднёс к губам Тома.

Лицо его теперь, кажется, выглядело ещё более ужасающе.

– Я думал, что умираю, – признался Том, сделав пару глотков.

– Ты почти умер, Томми, но теперь все будет хорошо. Я об этом позабочусь, – Энди предельно бережно сжал его руку, а потом поцеловал кончики пальцев.

– А какие новости… в связи со смертью Давида? – спросил Том. Он боялся, что смерть Тони была лишь его бредовыми иллюзиями.

– Пока никаких, – покачал головой Энди. – Думаю, что Давиду сейчас не до поисков убийцы, нужно организовать похороны. Но сеньор Мазари все равно посоветовал нам залечь на дно. К счастью, здесь ты в безопасности.

В его словах был резон, так что Том согласно кивнул. Чуть позже к нему заглянул Фабрицио, рассказал о его состоянии и лечении. Слушать про повреждения было и больно, и унизительно, но Том только согласно кивал, покорно принимал лекарства и терпел все процедуры и уколы.

Энди навещал его каждый день, приносил угощения от его тетушек и рассказывал новости.

– В Нью-Йорке объявили траур и прошли похороны сына Давида, – сообщил Энди, придя в очередной раз. – По официальной версии он погиб во время взрыва газа в аварийном здании театра, который купил и планировал перестроить.

– Но это ведь лишь официальная версия? – Том поежился от воспоминаний.

Выглядел он уже чуть получше, но по ночам все равно вскидывался от кошмаров, той или иной степени ужасности.

– Они ведь не могли не видеть следы от выстрелов, – добавил он, воспоминания об этом зрелище тоже стараясь отогнать от себя.

– Да, это версия полиции. Но между кланами официально объявлена война, семейство Давид объявило вендетту, – кивнул Энди.

Пока семья Мазари терпеливо выжидала, когда семья Давид окончит траур и залижет раны. Короткая передышка, во время которой предстояло провести рокировку сил, поделить сферы влияния и интересов. Для Тома это означало, что он вошел в семью. Даже от дона Мазари пришла корзина цветов с пожеланиями скорейшего выздоровления.

– И каков будет итог? – Том сглотнул. – В живых останутся либо они, либо… мы? – конечно, он и сам понимал, что стал частью семьи, и в сложившейся ситуации это означало не только признание и защиту, но и риск быть уничтоженным вместе со всеми.

А значит, ему предстояло попасть из огня, да в полымя.

– Об этом известно только Богу, – вздохнув, признал Энди. – Прости, что втянул тебя в это, айриш бой, – сказал он, ощущая себя действительно виноватым.

– Я пошёл на это сознательно, Энди, – Том коснулся его руки, но сразу отнял пальцы. Он был уверен, что теперь-то Энди наверняка им побрезгует. – Я сам сделал свой выбор и рад, что этот мир стал чуточку чище без Антонио Давида.

Энди накрыл его руку своей и прижал ее к губам, поглаживая. Сломанные пальцы на второй руке еще были в гипсе.

– Ты не знал, что это будет так страшно, – ответил Энди. – Я никогда не смогу искупить свою вину.

Когда Энди коснулся его пальцев, у Тома на душе стало чуточку светлее, а на глаза навернулись слезы. Он отвернулся и тихо всхлипнул.

– Ты ни в чем не виноват, – повторил он.

– Тогда почему ты плачешь? – спросил Энди, вздыхая.

– Я думал, после всего, что случилось, ты больше не захочешь ко мне прикасаться, – шмыгнул носом Том. – Ты ведь знаешь, что делал со мной Давид…

– Мы ведь уже это с тобой обсуждали, – сказал Энди. – Для меня ты все тот же Том.

Слезы покатились по щекам Тома, теперь уже от облегчения, он не мог представить, как стал бы жить дальше, если бы и Энди от него отвернулся.

– Я тебя не брошу, Томми, – прошептал ему Энди, стирая с его щек слезы. Он не мог позволить больше в больничной палате, где в любой момент могла войти медсестра.

Но Том все же поймал его руку и прижался к ней губами.

В госпитале его продержали больше месяца, а выписывали, учитывая ситуацию в Нью-Йорке, с соблюдением максимальной секретности – ночью, со служебного входа.

Вернуться домой было странно, Тому казалось, что в квартире будет запустение и уныние, но как оказалось, Энди поддерживал там порядок и чистоту. И с вечера привез ужин от тетушек.

– С возвращением домой, – улыбнулся ему Энди, пропустив его в квартиру.