Айвазовский

Молодой пейзажист словно упрекает себя за самовосхваление и подчёркивает свою главную цель — «успех в усовершенствовании» мастерства. Годы и десятилетия упорного труда, постоянная работа художника над качеством создаваемых картин, частая неудовлетворённость ими, что так важно для истинного профессионала, в полной мере подтверждают искренность этих слов и объективность того мнения, что учиться следует всю жизнь. Айвазовский и мог, и любил учиться — у природы, окружающих его людей, великих произведений искусства прошедших столетий, он умел учиться и у жизни, умел мастерски применять её уроки для достижения созидательных целей, и во многом поэтому сложился как сильная яркая личность, как истинный художник.

Итак, в Париже художник оставался месяц по возвращении из Англии. Из французской столицы он отправился в Марсель, а затем посетил Неаполь. Путешествие по Голландии, Англии и Франции продолжалось четыре месяца. Пожалуй, весьма важным для него оказалось изучение голландской живописи, во многом близкой ему по образному строю произведений: распространённости морских мотивов, вниманию к тонкой колористике произведений, передаче фактуры, к деталям. О своих впечатлениях от путешествия в Голландию Айвазовский сообщает в ответном письме Штернбергу:

«10 июня 1844 г., Антверпен.

Пред отъездом моим из Парижа получил я твоё последнее письмо, любезный мой друг Штернберг, но хлопоты по отъезду не допустили написать к тебе из Парижа. Теперь я рад, что отсюда пишу к тебе, ибо хочу сказать, до какой степени я доволен от здешней школы настоящей, и советовать тебе как можно поспешить оставить Италию. Несмотря на то, что я предпочитаю день жизни в Италии месяцам на севере, но вот что меня заставляет тебе советовать поспешить сюда. Здесь я нашёл столько замечательных талантов, как нигде в настоящее время во всех родах [живописи], особенно в твоём роде. Удивительные таланты, не уступают своим великим предкам: г. Де-Кестдор, Вапперс, Лейс, Бромлер, Вербукговен, Хунук и многие другие. Это все такие таланты, что, право, оставить их жаль, так жаль уехать отсюда. Как они совестно работают, не стану подробности описывать, пользы не будет. Но я скажу тебе только то, что бельгийская и голландская школа — самое прямо по цели, особенно для твоего рода и, ради Бога, остальные два года же будь в этих краях, ты очень, очень будешь доволен. Я знаю, что большая жертва — Италию заменить на Бельгию, но художество должно бьгп/везде первое утешение и всем [надо] жертвовать для этого. Да, впрочем, что я тебе докучаю своей философией, ты знаешь и чувствуешь очень хорошо всё это. Так скажу опять, приезжай сюда и останься как можно побольше. Познакомившись с здешними художниками, сам начни работать, и я уверен, что тебя они совершенно оценят и дадут тебе ту ступень, на которую твой талант имеет право. Здесь ещё надобно дать справедливость, что все артисты живут между собой как следует: ни мелкой зависти, ни сплетни, напротив, один другого достоинство старается выставить перед иностранцем. Мне много говорили об этом, наконец, я сам испытал. Как они ласково приняли и водили от одного к другому. Ещё, что меня [поразило] наравне, — это их патриархальная жизнь. Они живут прекрасно, и видно, что они вполне наслаждаются и вне мастерской, как и должен благодарный художник. Ну, довольно об этом. Теперь, несмотря на все эти восторги, оставляю Бельгию и еду в Голландию, потом в Гамбург и, наконец, в Петербург, где останусь четыре месяца, и в Крым на зиму...

Ты теперь, верно, в Неаполе. Дай Бог тебе здоровья, и работать посерьёзнее и побольше. Приехавши в Петербург, хочу много работать Петербургские] летние эффекты, чтобы отделаться скорее и на родину... Комиссию Тырнова я давно передал Артёмкину, кланяйся Тырнову и всем нашим: Гейне, Мокрицкому, Тырнову и всем. Говорят, что старик Воробьёв с восторгом копирует картину сына своего и дарит Академии и большой эффект произвела даже на тех, которые знают, что это его отец. Но всё это вздор. Только лучше прославится. Будь здоров.

Твой друг И. Айвазовский»[129].