Айвазовский

Головокружительный успех сопутствовал художнику в Италии постоянно. Но он оставался всё так же требователен к себе, по-прежнему неустанно работал, много писал. Картины, созданные в Венеции, Флоренции, Неаполе, Амальфи, Триесте, Сорренто, были показаны на выставках в Риме и Неаполе. Критики, как и заказчики, были неизменно благосклонны к Айвазовскому. На выставке в Риме его картины, и в первую очередь «Хаос», «Буря», «Неаполитанская ночь», получали всё новые похвалы. Одно из самых ярких подтверждений тому — восторженный отзыв выдающегося английского живописца, мастера романтического пейзажа, в том числе и морского, Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера (1775—1851). Он, увидев на выставке пейзажи мариниста, настолько был потрясён картинами 1842 года «Штиль на море», «Буря», «Неаполитанский залив в лунную ночь», что оставил хвалебный отзыв в стихах на итальянском языке. Дословный перевод фрагмента стихотворения звучит так: «Великий художник! Прости меня за ошибку мою, когда я принял за действительность картину твою, но настолько очаровательна работа твоя, что восторг овладел мною и до сих пор не покидает меня. Искусство твоё высоко и могущественно, потому что тебя вдохновляет Гений»[118].

Высокое мнение о живописи Айвазовского одного из ведущих английских художников XIX столетия следует считать исключительно ценным, тем более если учесть два немаловажных фактора. Первый из них заключается в том, что сам Уильям Тёрнер довольно часто писал марины, получавшие признание, вызывавшие живой интерес и у знатоков, и у публики. Одно из лучших подтверждений тому — морской вид, представленный Тёрнером на престижной выставке в Лондонской академии художеств 1832 года. Его картина в серо-жемчужной гамме соседствовала в экспозиции с пейзажем Джона Констебла, написанным с использованием необычно ярких для этого живописца пурпурных оттенков, и затмевало произведение Тёрнера. Тогда Тёрнер, не снимая картины со стены, положил в изображении морского простора на переднем плане пару ярко-красных мазков, не конкретизируя передаваемый образ. В результате посетители выставки были заинтригованы, все говорили только о картине Тёрнера. Отсюда очевидно, что он отличался весьма непростым нравом, остро переживал конкуренцию и, как правило, не расточал похвалы художникам, даже другу, талантливейшему пейзажисту Джону Констеблу, с которым в то же время конкурировал.

Чем объяснить высокую похвалу Уильяма Тёрнера, адресованную Ивану Айвазовскому? Главной причиной, как следует предположить, является очевидный для Тёрнера исключительный талант феодосийского мариниста. Его яркая художественная индивидуальность, полностью не относящаяся ни к одному стилю или какой-либо художественной школе, произвела, вероятно, небывало сильное впечатление на англичанина. Тёрнер, также очень самобытный художник, во многом опередил своё время, став предтечей импрессионизма. Даже в начале XXI столетия, в эпоху смелых экспериментов в культуре, его искусство не воспринимается только как принадлежность XIX веку и звучит вполне современно.

Обоих выдающихся пейзажистов объединял одинаковый подход к живописи, понимание в ней роли цвета и его трактовки. Одним из первых Тёрнер стал использовать белые грунты под масляную живопись, что делало цвет более насыщенным и звучным. Эта особенность объединяет искусство феодосийского мастера и англичанина, поскольку многие пейзажи Айвазовского, начиная с произведений, созданных в Крыму и Италии, отличались также повышенной насыщенностью колорита. Их методы работы во многом сходны: оба художника отталкивались не от письма с натуры, а от своих художественных впечатлений и передачи состояния природы, отражающего их мысль. Таким образом, Уильям Тёрнер, поняв близость творческих методов — своего и Айвазовского, — словно признавал первенство за молодым маринистом.

Успех окрылил Айвазовского, однако не лишил его предельно строгого отношения к самому себе, а также не избавлял от обязанности отчётов перед его альма-матер. В апреле 1842 года он направляет в Петербург очередное официальное послание:

«30 апреля 1842 г., Рим.

Честь имею донести Совету императорской Академии художеств, что я постоянно занимаюсь моим искусством и прилагаю все усилия к усовершенствованию. Приятно и ободрительно для меня будет, если Совет Академии найдёт достойными внимания посылаемые при сем на выставку нынешнего года четыре картины, а именно:

1) “Остров Капри при луне”,

2) “Остров Иския при закате солнца”,

3) “Часть Неаполя”,

4) “Штиль” (картина принадлежит княгине Изабелле Адамовне Гагариной).