Айвазовский

Помимо всего прочего Иван Константинович славился гостеприимством, и в его доме часто собирались и феодосийцы, и приезжие. Он любил общаться с ними, с удовольствием проводил недолгое время отдыха за игрой в винт, словно подтверждая объективность итальянского изречения: «Нельзя быть слишком старым человеком для хорошей игры в приятной компании». Представители творческих кругов, посетившие город художники, писатели, артисты, музыканты обязательно бывали в доме Айвазовского, некоторые гостили здесь подолгу. Традицию гостеприимства в Крыму вслед за маринистом, словно наследуя ему в этом, продолжил уже в начале ХХ века его младший современник, известный Ивану Константиновичу как талантливый «шельмец»-гимназист, — Максимилиан Волошин, построивший недалеко от Феодосии, в Коктебеле, свой дом, известный и ныне как «Дом поэта».

Так, И. К. Айвазовского по праву можно назвать ярким представителем особой традиции — основания самобытных камерных культурных центров, какими становились нередко частные усадьбы и особняки. Подобную роль в Москве в конце XIX — начале ХХ века играли дома знаменитостей: основателя галереи П. М. Третьякова, художника В. М. Васнецова, коллекционера И. В. Цветаева, в подмосковном Абрамцеве — усадьба мецената С. И. Мамонтова, а также имение Талашкино княгини М. К. Тенишевой под Смоленском, усадебный дом на берегу реки Тарусы В. Д. Поленова. Такова немаловажная тенденция времени, особенность развития отечественной культуры рубежа веков, в которой феодосийский маринист сказал свое «веское слово», став, помимо прочего, родоначальником Киммерийской школы живописи, так сильно повлиявшей на сложение ее особых мифологем, ее мифопоэтики.

Немаловажной сферой общественной деятельности И. К. Айвазовского являлась забота о просвещении, в том числе об изучении молодым поколением языка его предков. Решая вопросы данной области, он налаживал дружеское общение с католикосами армянской церкви Н. Аштаракеци, Геворгом IV, М. Хримяном, с историком, филологом, общественным и государственным деятелем К. Езяном (Эзовым), с языковедами Н. Бюзандаци, А. Ташяном, писателем и публицистом М. Мамуряном и многими другими. К просветительской деятельности он стремился привлечь настоятеля монастыря Сурб-Хач[404] Хорена Степане. По этому поводу художник писал католикосу М. Хримяну незадолго до своей смерти, 16 февраля 1900 года: «Грустно, что жизнь такого умного и деятельного, любящего свой народ священника проходит без пользы, особенно в дни Вашего святейшества. Мы, очевидцы неустанной энергии епископа Хорена даже в его безлюдном лесу, и тем более жалко, что его способности не приносят той пользы, необходимость в которой чувствуется повсюду. В своем монастыре он то строит купол, то восстанавливает родник… среди симферопольских, феодосийских, карасубазарских армян устно и письменно проповедует изучить свой родной язык, исповедовать свою веру… Однако все это может делать и другой настоятель, и стоит ли из-за этих дел запирать Хорена в лесу. Вы же знаете, что в этом вопросе я не преследую никакой личной выгоды, и как армянин, видя все это, мне становится очень больно»[405].

Кроме того, в 1890-е годы Иван Константинович пробовал силы в новых для себя сферах искусства: помимо театрально-декорационной живописи разработал несколько архитектурных эскизов, рисуя легко и свободно. В 1891 году иллюстрировал юбилейное издание сочинений М. Ю. Лермонтова. Этот двухтомник, изданный в Товариществе И. Н. Кушнерова, по-своему уникален, и прежде всего потому, что его иллюстрации создавали ведущие отечественные художники конца XIX века: И. К. Айвазовский, В. М. и Ап. М. Васнецовы, М. А. Врубель, Л. О. Пастернак, В. Д. Поленов, И. М. Прянишников, И. Е. Репин, К. А. Савицкий, В. А. Серов, И. И. Шишкин, Н. А. Ярошенко. Инициатива такого начинания исходила от П. П. Кончаловского, петербургского издателя, редактора, переводчика.

На закате дней И. К. Айвазовский неоднократно обращался и к созданию автопортретов, как правило, парадных: монументального размера, с трактовкой фигуры в рост, в парадном облачении. Таков, например, «Автопортрет» 1892 года (ФКГА), на котором художник предстает в белом адмиралтейском мундире, словно напоминая о своей многолетней преданной службе отечественному флоту. На «Автопортрете» 1898 года (ФКГА) Иван Константинович показал себя в гражданском мундире, что также обоснованно, поскольку маринист был удостоен высшим гражданским чином действительного тайного советника.