Айвазовский

До конца жизни он продолжал работать над новыми живописными полотнами. Известны свидетельства современников о методе и последовательности его работы: «Айвазовский взял необходимые ему четыре или пять красок, осмотрел кисти, потрогал холстки, стоя, не отходя от мольберта, играя кистью, как виртуоз, написал морской шторм… Один час пятьдесят минут тому назад был чистый холст, теперь на нем бушует море»[431]. На одном из фотографических портретов художник предстает в своей мастерской, критически, но и удовлетворенно смотрящим на живописный холст, установленный на мольберте. Сохранилась также фотография 1900 года — его последнего года жизни, на которой рукой самого художника написано: «И. Айвазовский. 1900»[432]. Незадолго до смерти великий маринист завершил картину «Морской залив», а в свой последний день писал полотно «Взрыв корабля», изображавший событие 1822 года близ острова Хиос, когда Константин Канарис взорвал турецкое судно. Он был по-прежнему полон планов, в частности, собирался открыть свою выставку в Италии, готовил картины и намеревался поехать туда.

Зимой 1899/1900 года художник вел по-прежнему активную жизнь: как обычно, довольно надолго уехал в Петербург и возвратился из поездки бодрым, деятельным, полным сил и стремлений. Он ждал весеннего тепла и возможности отправиться в свое имение Шах-Мамай, куда собирался переехать 1 мая, сделав для этого все необходимые распоряжения.

В свой последний день жизни, 18 апреля 1900 года, Иван Константинович также посетил имение, вернулся около пяти часов вечера, по обыкновению в хорошем расположении духа. Чувствовал себя здоровым, был полон планов, уговаривал жену и ее сестру съездить в гости к их родным. Анна Никитична давно никуда не ездила одна, беспокоясь за здоровье супруга. Художник проводил сестер на вокзал в семь часов вечера, много шутил, раскланивался со многими знакомыми, которые позже вспоминали, что редко видели мариниста в таком приподнятом настроении. Проводив поезд, пешком отправился к своим родственникам Мазировым, жившим довольно далеко от вокзала. У них вел беседы, играл в карты, остался на ужин и в двенадцатом часу ночи поехал в свой дом на набережной.

Приступ случился во втором часу ночи. Лакей услышал звонок и, думая, что звонят у входной двери, пошел открывать ее. Никого не увидев, поднялся в комнату художника, увидел его лежащим поперек кровати почти без признаков жизни. Ивану Константиновичу, вероятно, стало дурно, он попытался встать, чтобы намочить компресс, который всегда использовал при головных болях, и потерял сознание. Кончина И. К. Айвазовского была внезапной и безболезненной — он ушел в ночь на 19 апреля (2 мая по новому стилю) 1900 года, ему было 82 года.

В завещании Иван Константинович со свойственной ему щедростью не обошел вниманием ни родственников, ни близких людей, ни родной город. В частности, он писал: «Мое искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю галерею городу Феодосии, моему родному городу»[433].

Казалось, в церемонии прощания с почитаемым живописцем участвовал весь город. Насколько многочисленной была траурная процессия, дают представление несколько фотографий, ныне принадлежащих собранию галереи художника в его родном городе. На одной из них улица в Феодосии буквально запружена народом, и не видно конца шествию. Едва ли не все феодосийцы пришли проводить его в последний путь. Скорбная церемония в то же время вновь явилась подтверждением почитания Ивана Константиновича земляками, народом России, признанием великих заслуг этого столь достойнейшего человека.

Иван Константинович согласно его завещанию был похоронен в ограде феодосийской армянской церкви Сурб-Саркис (Святого Саркиса), в которой его крестили.

В 1903 году его вдова установила на его могиле надгробие из белого мрамора в виде саркофага. На одной стороне надгробия читается изречение историка V века Мовсеса Хоренаци, написанное на древнеармянском языке, перевод которого звучит так: «Рожденный смертным оставил по себе бессмертную память». Надпись дополнена словами на русском языке: «Профессоръ Иванъ Константиновичъ Айвазовский 1817–1900».

Анна Никитична после кончины мужа прожила еще 44 года и ушла из жизни в Симферополе в 1944 году, во время оккупации Крыма фашистами.

Память о И. К. Айвазовском сохранялась, несмотря на все исторические потрясения ХХ века. Крымчане слагали легенды о нем. Одно из сказаний крымских татар рассказывает о визите к художнику разбойника Алима, приехавшего поздравить его после свадьбы. После бракосочетания Иван Константинович уехал с супругой[434] в имение Шах-Мамай, но по дороге, ночью, его карету, именно о карете говорится в легенде, остановил всадник, поздравил новобрачных и скрылся в темноте.