Айвенго (Ivanhoe)

But, moreover, it could not escape even Cedric's reluctant observation, that his project for an absolute union among the Saxons, by the marriage of Rowena and Athelstane, was now completely at an end, by the mutual dissent of both parties concerned.	Кроме того, даже Седрик с неохотой вынужден был признать, что его проект брака Ровены с Ательстаном для объединения саксов окончательно рухнул, так как заинтересованные стороны решительно воспротивились ему.
This was, indeed, an event which, in his ardour for the Saxon cause, he could not have anticipated, and even when the disinclination of both was broadly and plainly manifested, he could scarce bring himself to believe that two Saxons of royal descent should scruple, on personal grounds, at an alliance so necessary for the public weal of the nation.	Он совершенно не ожидал подобной развязки -даже тогда, когда жених и невеста ясно и откровенно высказались против этого союза; Седрик никак не мог поверить, чтобы две особы королевской крови могли из личных соображений отказываться от брака, столь необходимого для блага нации.
But it was not the less certain: Rowena had always expressed her repugnance to Athelstane, and now Athelstane was no less plain and positive in proclaiming his resolution never to pursue his addresses to the Lady Rowena.	Тем не менее таков был неоспоримый факт: Ровена всегда выражала нерасположение к Ательстану, а теперь и Ательстан не менее решительно заявил, что ни за что не будет более свататься к Ровене.
Even the natural obstinacy of Cedric sunk beneath these obstacles, where he, remaining on the point of junction, had the task of dragging a reluctant pair up to it, one with each hand.	Перед такими препятствиями принуждено было отступить даже и великое упрямство, от природы свойственное Седрику, так как ему приходилось насильно тащить под венец двух людей, которые упорно сопротивлялись.
He made, however, a last vigorous attack on Athelstane, and he found that resuscitated sprout of Saxon royalty engaged, like country squires of our own day, in a furious war with the clergy.	Он, впрочем, попробовал еще раз произвести решительный натиск на Ательстана. Но, приехав к нему, Седрик застал этого воскресшего отпрыска саксонских королей занятым войной с местным духовенством.
It seems that, after all his deadly menaces against the Abbot of Saint Edmund's, Athelstane's spirit of revenge, what between the natural indolent kindness of his own disposition, what through the prayers of his mother Edith, attached, like most ladies, (of the period,) to the clerical order, had terminated in his keeping the Abbot and his monks in the dungeons of Coningsburgh for three days on a meagre diet.	После всех смертельных угроз аббату святого Эдмунда дух мстительности, по-видимому, оставил Ательстана, то ли потому, что сам он был по природе слишком ленив и благодушен, то ли уступая просьбам своей матери, леди Эдит, которая, подобно большинству дам того времени, была почитательницей духовных лиц. Он ограничился трехдневным заключением аббата и всей монастырской братии в подвальных помещениях замка Конингсбург на самой скудной пище.
For this atrocity the Abbot menaced him with excommunication, and made out a dreadful list of complaints in the bowels and stomach, suffered by himself and his monks, in consequence of the tyrannical and unjust imprisonment they had sustained.	За такую жестокость аббат пригрозил ему отлучением от церкви и составил длинный список желудочных и кишечных болезней, нажитых им и его монахами вследствие испытанного ими тиранства и беззаконного задержания в тюрьме.
With this controversy, and with the means he had adopted to counteract this clerical persecution, Cedric found the mind of his friend Athelstane so fully occupied, that it had no room for another idea.	Седрик застал своего друга Ательстана до такой степени поглощенным этими препирательствами и изобретением средств к обороне против преследований духовенства, что ни о чем ином он и думать не хотел.