Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени

В панегирике князю Щербану мы уже видим ряд черт, которые регулярно встречаются и в других речах Лихудов. Во-первых, он выстроен в полном соответствии с их собственным учением о структуре панегириков: содержит вступление, protasis (тезис), за которым следует diegesis (изложение), kataskeue (или vevaiosis, подтверждение/доказательство) и, наконец, эпилог. Согласно теоретическим предписаниям лихудовской риторики, Софроний во вступлении пользуется конкретным фактом или событием (возвращением князя в свою столицу) с целью преувеличенного изъявления радости; наоборот, эпилог выстраивается вокруг пожелания князю благополучия и молитвы об этом. За вступлением следует protasis, который гласит: «[мы] говорим, что [Бог] даровал тебе бесценное и несравненное совершенство». Целью последующих изложения и подтверждения является раскрытие тех или иных аспектов совершенства князя и доказательство их несравненного величия. Еще одной чертой лихудовских речей служат преувеличения и изощренный язык (самыми обычными формами которого являются слитные сложные слова и слова в превосходной степени). Современному уху такой словарь покажется безнадежно усложненным / гиперболизированным; кроме того, современные слушатели и читатели в большинстве случаев окажутся не в состоянии оценить реакцию со стороны аудитории таких речей или их адресатов. И все же для самих ораторов их панегирики, будучи инструментами получения благодеяний от влиятельных потенциальных или реальных покровителей, в то же время позволяли продемонстрировать их ораторские способности и степень владения искусством риторики. Более того, в подобных речах перечислялись те качества и свойства выдающегося вождя, которые ожидались от него и от его правления по крайней мере в теории.

Именно эти свойства хорошего и справедливого правителя лежат в основе дисбаланса между религиозной и светской образностью. Софроний уделяет гораздо больше внимания военным и гражданским достижениям Щербана, чем его благочестию и поддержке, которую он оказывал религиозным учреждениям. Вообще говоря, в речи Софрония присутствует религиозная образность, более четко обозначенная в вышеупомянутом главном тезисе. Более того, Софроний не забывает упомянуть о христианском благочестии князя и его покровительстве монастырям. Кроме того, он ставит князя в длинный ряд богоизбранных вождей из библейской истории. И все же такие ссылки бледнеют в сравнении с античными и научными образами, к которым прибегает Софроний. Более того, в основном его панегирик вращается вокруг связи искусств и наук с князем, носящей двоякий характер. Во-первых, утверждается, что они не в состоянии передать величие и совершенство Щербана, но чуть позже они достигают новых высот в попытке добиться именно этого. В самом деле, Софроний приписывает особую роль природе и ее составным частям (например, планетам) в формировании облика князя и его личности. Такие образы были характерной чертой риторики раннего Нового времени, но их активное использование Софронием невозможно в достаточной мере объяснить одним лишь этим соображением. Напротив, такое избыточное обращение к искусствам и наукам (включая и астрономические образы) указывает на иезуитскую традицию изучения естественных наук674.

Портрет Щербана Кантакузина, нарисованный Софронием, несомненно, содержит ряд черт, общих с другими панегириками властителям. Автор сравнивает князя, прямо или косвенно, с солнцем. Софроний превозносит Щербана за его военные деяния, благоразумное и справедливое правление, а также за величественный облик. В то же время Софроний демонстрирует хорошее знакомство с конкретными обстоятельствами, окружающими его персонажа: так, он не забывает подчеркнуть византийское происхождение семейства Щербана, а также использование им двуглавого орла и в то же время избегает каких-либо прямых упоминаний о повелителях князя – турках-османах. Единственной завуалированной ссылкой на них представляются слова о том, что князь выказывает покорность «тем, кто более велик [чем он]» и пережил несколько покушений на свою жизнь675. Кроме того, Софроний не забывает о существовании Брынковяну и его влиянии при дворе, как и о том, что и он, и его дядя покровительствуют искусствам. Поэтому он не упускает возможности продемонстрировать собственную эрудицию и насыщает свою речь античными образами в надежде, что его послание не останется не замеченным адресатом и аудиторией. По этой причине речи и проповеди и Софрония, и Иоанникия всегда приведены в соответствие с конкретными обстоятельствами и никогда не выглядят стандартными азбучными примерами искусства риторики.