Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Помимо высокого целеполагания культурной преемственности и национальной идентификации, к преподаванию вынуждали обращаться не менее серьезные, пусть и тривиальные мотивации – оказавшись на чужбине, художники нуждались в заработке и преподавание рассматривали как одну из форм выживания. И если многие из них, такие как княгиня М.К. Тенишева, Т.Л. Сухотина-Толстая, А.А. Экстер, прежде в России занимались организацией художественного образования из любви к искусству и ради благотворительности, то в эмиграции, несмотря на свой альтруизм, они прежде всего думали о заработке.

В одном из писем Татьяна Львовна Сухотина-Толстая писала: «Затеяла в Париже русскую Академию („Русская художественная академия“). Во-первых, сделала я это из любви к этому роду искусства. Для меня – наслаждение быть в атмосфере искусства и участвовать в ней. Во-вторых, я думаю, может быть, ошибаюсь, что я хороший педагог по искусству. В-третьих, это может дать мне заработок. И, в-четвертых, из сочувствия к здешним русским художникам, которые сидят без заработка, в безызвестности и разбросанности»⁵.

Еще более прямолинеен в высказываниях по поводу учебных занятий Б. Григорьев: «Чтобы с голоду не подохнуть. И так нас много, а тут учи секретам людишек»⁶.

«Немногим, – как пишет русский журналист-эмигрант В. Зеелер, – удается заниматься чистым искусством»⁷. Ему вторит А. Бенуа: «Нельзя остаться на старости лет „просто художником“. Революция нас разорила, вырвала из-под нас почву, и мы теперь отданы на произвол (о да, произвол!) судьбы. Да и за грехи, вероятно, приходится расплачиваться»⁸.

Ил. 2. В русской мастерской по росписи фарфоровых изделий. Завод Ф. Юсупова «Фолья» (?). Париж. 1920-е гг. Фото из архива А.А. Корлякова.

Что же касается самого французского художественного образования, то его ведущие школы: Парижскую школу изящных искусств, Национальную школу декоративных искусств, Академию Коларосси, Гран Шомьер, как и до 1917 г., продолжали посещать состоятельные художники.

С 1917 по 1939 г. в Парижской школе изящных искусств были записаны 43 студента русского происхождения и примерно 150 вольнослушателей с посещением различных мастерских⁹. В Национальной школе декоративных искусств также учились русские студенты и преподавали русские художники: Н. Гончарова (сценографию), В. Шухаев (рисунок), Оскар Фредман-Клюзель (скульптуру). Известно, что эту школу в 1924 г. закончила талантливая Мария Рябушинская, трагически погибшая в 1939 г. Здесь учились Семен Лиссим, постимпрессионист Д.В. Меринов, театральные художники Лидия и Ростислав Добужинские, Мария Авксентьева-Прегель и др.

В Парижской академии современного искусства Ф. Леже и А. Озанфана Александра Экстер с 1925 по 1930 читала лекции по сценографии, позже преподавала композицию в живописи и театральное искусство в Ателье М. Франкетти. Учениками А. Экстер в Париже были С. Лиссим (работавший на Севрской фарфоровой мануфактуре) и Эрна Дем (Давидова, 1889–1943), скульптор, художник по фарфору и керамике, участница Всемирной выставки в Париже в 1937 г. (умерла в концлагере). Сын композитора Стравинского Федор Стравинский посещал мастерские Брака, Дерена, Пикассо.

В русском художественном преподавании отметились художники разных направлений: неоакадемического (живописцы-рисовальщики: А. Яковлев, В. Шухаев, Б. Григорьев), импрессионистического (К. Коровин), художники-стилизаторы круга «Мир искусства» (К. Сомов, И. Билибин, М. Добужинский, Н. Милиоти), «левые» и модернисты, ориентированные на формальный эксперимент (С. Делоне, А. Экстер, Н. Гончарова) и чистые прикладники, такие как Н. Глоба.

Географически почти все «русские» школы и курсы находились на юго-востоке Парижа: на Монпарнасе и в «русских» кварталах (15, 16 округа).

Ил. 6. М.К. Тенишева в период эмиграции. Воскрессон. Франция. Собрание Броккардо.