Ах, ты, мой милый! - сказал кузнец

А у Парамона вдруг появились новые силы: Луна была такая красивая, такая сияющая и так сочувственно смотрела на него, что он сразу — раз и навсегда! — её полюбил. И он думал о ней и даже удивился, когда вдруг рассвело и настало утро.

Докучные сказки

Где-то замычала корова. Потом раздался голос то ли бабы Дуни, то ли бабы Клани: "Ах, ты, окаянная! Куды пошла!"

Что-то звякнуло. И опять тот же голос крикнул:

— Чего рано, Савелий Яковлевич? Опять рисовать пойдешь? Совсем ты на старости лет спятил, художник от слова "худо", — засмеялась баба Дуня.

— Евдокия Ивановна, скоро твой портрет нарисую, ты у нас красавица! — послышался голос старика.

Баба Дуня рассмеялась, совсем как молодая, потом смех ее стал удаляться.

Старик подошел к колодцу, позвякивая ведром.

Парамон только об одном мечтал, чтоб он заглянул в колодец. Несколько раз он порывался крикнуть старику, но, оказывается, он так охрип от холода, что только сипеть мог.

А старик-кузнец, как назло, не глядел вниз. Он привычно и аккуратно расправил цепь, не торопясь, пристегнул к ней ведро, нацелил его посредине сруба и стал крутить ворот.

Цепь разматывалась весело, с шумом.

Ведро пронеслось мимо Парамона и плюхнулось в воду. Старик стал с усилием крутить ворот в обратную сторону, и ведро, полное прозрачной студёной воды, медленно поползло вверх.

"Теперь или никогда!" — подумал Парамон и изготовился к прыжку.

Он намеревался, когда ведро будет проплывать мимо, оттолкнуться от сруба, ухватиться рукой за дужку ведра и так прибыть к старику: то-то он удивится! Но рука у него за ночь затекла, стала, как чужая. Парамон не смог ухватиться за дужку и плюхнулся в ведро.

Ведро было большое, глубокое. Наверное, он очень сильно барахтался, поэтому и не утонул.

Старик, как увидел его, крикнул: "Ох, ты, мой милый!", выхватил из воды, сунул для тепла за пазуху — и бегом домой.

Очнулся Парамон нескоро. Он лежал на кровати кузнеца, укрытый тяжелым одеялом. Горло у него было окутано чем-то тёплым, на голове — холодный компресс.

Кузнец сидел рядом на табуретке и придерживал компресс указательным пальцем, чтоб он не сползал, когда Парамон в беспамятстве вертел головой.

В печи горел огонь, отсветы его играли на цветных квадратах лоскутного одеяла, тени и трещины на потолке шевелились, складывались в разные картины...

Часто на потолке появлялся страшный зверь — черная тень нависала над кроватью и грозно орала своё "мя-у-у!". Парамон вздрагивал, весь трепыхался, будто ему надо прыгнуть и взлететь.

— Лежи, лежи! — удерживал его кузнец, ладонями прижимал, и Парамон чувствовал, как через руки кузнеца сила ему передается.

Баба Дуня приходила, теплое парное молоко ему давала, приговаривала:

— Пей, Парамоша, пей, милый, таким молоком королей и королевичей лечили!

Однажды Луна в окно заглянула:

— Ты заболел? — сочувственно спросила.

— Простудился, — прошептал он.

Луна погладила его прохладным лучом и уплыла. А Парамон вдруг почувствовал, что он уже здоров и ему очень хочется спать и видеть разнообразные сны.

Утром Парамон сел на кровати, поглядел на кузнеца, который кашу в печь ставил и потребовал:

— Расскажи сказку, дед!

— Как ты меня назвал? — заулыбался кузнец.

Как-то сразу Парамон понял, почему ему понравилось, что он его дедом назвал: если старик-кузнец — дед, то Парамон ему — внук, а кузнец так хотел внука иметь! У него никого не было: двух сыновей на войне убило, а старуха от горя умерла, так он и остался совсем одиноким.

А Парамон тоже сирота: отец-кулик, и мать-куличиха, и братья, и сестры бросили его у пустого гнезда... Хорошо, что у него такой дед нашелся! Вот уж повезло так повезло!

— Расскажи сказку, дед, а?— опять попросил Парамон.

— Вот пристал. Рассказать ли тебе докучную сказку?

— Расскажи!

— Ты говоришь: расскажи, я говорю: расскажи... Рассказать ли тебе докучную сказку?

— Не надо!

— Ты говоришь: не надо, я говорю: не надо... Не надо ли рассказать тебе докучную сказку?

Парамон хихикнул, спросил:

— А другую можешь?

— Сказать тебе сказку про белого бычка? Ты скажи, да я скажи...

Парамон сразу понял, что дальше, взвеселился и перебил:

— Другую! Давай другую!..

Кузнец хитро улыбнулся:

— Жил был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало. Не сказать ли сначала?.. Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало, сказать ли сказочку сначала? Жил — был царь, у царя был двор... — кузнец снова и снова сказку повторял, а Парамон все громче и громче смеялся. Глядя на него, кузнец тоже рассмеялся.

— Ха-ха-ха! — тоненько смеялся Парамон.

— Хо-хо-хо! — басовито вторил ему кузнец.

А когда они дружно отсмеялись, кузнец вытер слёзы, что от смеха появились, подумал, что Парамону очень полезно смеяться, и сказал:

— А вот еще докучная сказка. Жили-были два братца — кулик да журавль, накосили они стожок сенца, поставили среди польца, не сказать-ли сказку опять с конца? — и повторял её, и повторял.

— Ещё! Другую, — просил Парамон.