Ах, ты, мой милый! - сказал кузнец

И тут неожиданно он явственно услышал сквозь скорлупу, как все Звезды рассыпались колокольчиковым смехом, а потом...

А потом Время помчалось вперед и так быстро, что за ним было не угнаться, не уследить...

... Вот мать крикнула: ”Ну, уж колесо-то зачем?”

... Вот побежал отец от гнезда с криком “никогда тебя не прощу!”, а за отцом мать помчалась, и братья, и сестры...

... Вот он на холм взбирается — а колесо покатилось, и он — плюх! — в воду болотца...

... А вот кузнец спрашивает: “Ты — кто?”

... И говорит: “Ты — Парамон!”

... Всё убыстрялся и убыстрялся бег времени: мелькнул колодец, противно мяукнул черный кот, а вот они с дедом баньку расписывают, а вот он играет в прятки с Луной, а вот старик-кузнец его кашей потчует и про фронт им с Алешей рассказывает...

Бог мой, как же это Время мчится, не успеваешь, не можешь уследить за событиями собственной жизни, всё стрелой — мимо, мимо!..

... Вот одуванчиковая поляна и Синие сумерки, вот Шоколадку подковали, а старик-кузнец на рыжего конюха в Организацию Объединенных наций грозится пожаловаться, вот “архаровцы” тут как тут!..

А баба Кланя так лицемерно улыбается!..

А почему звезды тихо смеются, как колокольцы раззвенелись!?

Еще быстрее Время... Еще скорее... Мчит, наверное, со скоростью света...

Хлоп!!!

Темнота, и снова сарай, и снова он в клетке!

Как же он устал! Будто длинную дистанцию пробежал и весь до конца выложился!..

— Вот так-так! — подумал, отдышавшись, Парамон и огляделся. — Зачем же я это всё снова натворил?! Чего вы смеетесь? Я бы на вашем месте не смеялся! — сердито сказал Парамон Звездам. — Что же мне теперь делать?

Дальняя Звезда настроилась на его волну:

— Не обижайся, Парамон! Я смеюсь потому, что заранее знала, что так будет...

— Откуда ты знала? Как ты могла знать?!

— Из опыта длинною в миллионы лет. Кто раз начал себя пересоздавать, тот уже не успокоится. Кстати, это самый трудный вид творческой деятельности — пересоздать себя!

— Почему ты раньше не объяснила? Зачем же я рисковал?

— Милый Парамон, ты был в таком состоянии, что убедить тебя было невозможно...

— Разве я не поверил бы тебе, умная, могущественная Дальняя Звезда!

— Нет, Парамон, — опять засмеялась Звезда, — ты бы никому не поверил, даже мне, я ведь всё это по опыту знаю: веками смотрю вниз на Землю...

— А Земля, правда, похожа на мяч? — с искренним любопытством спросил Парамон.

— Да, очень похожа...

Парамон вспомнил о том, что произошло:

— Прости меня, Звезда, за напрасное беспокойство... Но что же мне теперь делать?

— Терпи и борись!.. И не спрашивай меня, что дальше случится. Будущее вариантно...

— Как это?

— Так тебе все и объясни. Думай сам, доходи до всего сам, дружок Парамошечка! Это полезно для мозговых извилин!.. Будь здоров! — и Дальняя Звезда с ласковым смешком скрылась за горизонтом.

— Значит, такая моя судьба, — покорно вздохнул Парамон. — Что ж, будем сражаться, если потребуется!..

Рассвет только начал брезжить, еще темно было, а полусонной Варваре понадобилось выскочить во двор по своим маленьким, но безотлагательным делам.

Туманчик еще не поднимался, но роса уже осела на травы, крупная, холодная, она леденила ноги...

Луна как-то странно висела над горизонтом, словно раздумывая — всходить ей или не стоит...

Черный кот Васька умывался на крыльце, что-то мурчал и шипел про себя, потягивался и когти вострил...

А Варвара всё-всё, что он бормотал, понимала!

Почему так случилось? Какие обстоятельства повлияли на нее?

Объяснить трудно. Может быть, холодная роса на босых ногах, а, может быть, её горе и те, промочившие подушку горькие слезы, которые она лила по потерянному Парамону, пока не уснула.

А, может, важным было ее состояние, полусонное, расслабленное, как бывает ранним утром... Или всё это вместе?

Но произошло то, что у нее раньше никогда не получалось и о чем так много раз твердил и писал ей Парамон (ему приходилось писать, потому что и его она очень плохо понимала): “Хочешь услышать и понять, что говорит ежик, стань им! Хочешь понимать Шоколадку — стань ею, перевоплотись!”

Варвара вдруг, непроизвольно, сама не зная, как и отчего это получилось, стала так понимать черного кота Ваську, словно была в его шкуре.

А он говорил сам с собой, и мысли и слова у него были ужасно злые:

— Если и в третий раз мне не удастся в клочья растерзать этого Парамона, то грош мне цена в базарный день! Сейчас совершу утренний туалет — и двину в сарай!.. Как бы это подкрасться, чтоб он меня не заметил и не изготовился к обороне? На пузе, верно, ползти придется?!..

Варвара, услышав этот монолог, испугалась сначала от неожиданности, что она кошачий язык понимает, а потом тут же обрадовалась — черный кот Васька знает, где Парамон, и приведет ее к нему!?

Она неслышно опустилась на росистую траву, притаилась за кустом калины и не спускала глаз с черного кота Васьки.

А он неторопливо закончил умыванье, спину еще разок выгнул для разминки, мягко спрыгнул с крыльца и направился к дальнему сараю, в котором и особой надобности нынче у бабы Клани не было.