Ах, ты, мой милый! - сказал кузнец

— Хватайте Варвару! Помогайте мне! В кладовку ее запрем!

— А за что? — спросили братья в один голос. Они не любили что-нибудь делать, пока не поймут, зачем и почему.

— Выдаст она кузнецу, что мы Парамона поймали, а в кладовке посидит, подумает и успокоится!

— Не подходи! — испуганно крикнула Варвара.

Выскочила на крыльцо, стала рядом с Парамоном и заорала благим матом: “Караул! Спасите!”

Димон и Тихон ополчились против Сереженьки, когда поняли, в чем дело. Они так за кузнеца переживали весь день, что теперь им уже и роликовых коньков не хотелось.

(Нет, если поточнее сказать, хотеться-то хотелось, но не такой ценой! Они, может, впервые в жизни вчера осознали, что чужого горя не бывает).

Братья выскочили на крыльцо вслед за Варварой и заорали вместе с ней. Парамон тоже решил не стесняться.

Общий “караул” у них получился очень громкий!

Шарик примчался, увидел Парамона в клетке и залаял, сразу став главным защитником обиженных.

Когда Сереженька на крыльцо выскочил, понятливый Шарик чуть не хватил его за голую ногу, только врожденная деликатность и помешала ему оставить след своих зубов Сереженьке на память.

Бабу Кланю, только она на пороге показалась, он облаял, как врага!..

Тут баба Дуня на шум прибежала:

— Да что у вас случилось?

Увидела клетку, увидела Прамона, заохала, запричитала:

— Ах, Парамошечка, да какие же тебя злые люди в клетку посадили?! Побегу за Савелием Яковлевичем!

Но Шарик захотел лично сбегать за хозяином.

А старик-кузнец уже сам к ним торопился. Еще бы! Такой шум с утра непривычный, тревожный!

Увидел кузнец клетку, а в ней Парамона... Понял все! Сердце у него загорелось — кинулся к крыльцу, с силой рванул прутья и раздвинул их!

Парамон прыгнул к нему в руки.

Варвара от умиления заплакала, а Димон и Тихон от радости захохотали.

Чувствительная баба Дуня краем платочка глаза вытирала.

Баба Кланя голову подняла, на крыльце, как королева, стояла, на кузнеца смотрела сверху вниз.

— У-у! Старая ведьма! — в сердцах старик-кузнец бабе Клане кулаком погрозил, а кота Ваську ногой пнул, не больно получилось, но обидно.

Сереженька и баба Кланя тут же в дом спрятались. По принципу: “мой дом — моя крепость”.

А куда черный кот Васька исчез после дедова пинка, никто не заметил и совсем этим не интересовался.

Вдруг Парамон спохватился:

— А колёсико моё там осталось!? — и через дырку меж прутьями пролез обратно в клетку.

Выскочил, торжествуя потряс колесом:

— Вот! Этим оружием я от кота Васьки отбился! Серьезное оружие оказалось!

И все, кто понимал язык птиц и зверей, и все, кто такого языка не понимал, радостно засмеялись: уж больно Парамон был забавен со своим колесом в высоко поднятой руке.

А маленький Петя (о чём он потом сильно сожалел) все эти события проспал — на заре самый сладкий сон у детей.

Пора!

Старик был счастлив, что Парамон нашелся.

— Чего тебе, Парамошечка? Каши? Яичко рубленое? А хочешь, я тебе букашек-червячков к завтраку соберу? — суетился он.

— Спасибо, дед! Лучше утреннюю песенку спой, я два дня ее не слышал, — сказал Парамон.

Он снова был в таком знакомом, родном мире, который полюбил и где его любили, и ему было очень хорошо.

А кузнец (он почти раздетый на шум-гвалт выскочил) засмеялся, вытащил свои пять наглаженных рубах, разложил их и запел:

“... Ах, какую ж мне рубашечку надеть,
Чтоб на меня было приятно посмотреть?!”

— Голубенькую, в клеточку!

— В клеточку так в клеточку, — согласился старик-кузнец, — сегодня ты — барин, как скажешь — всё по-твоему будет!

— А ты старую ведьму правда прибьешь? — уже за кашей спросил у деда Парамон.

— Кого? — не сразу понял дед.

— Бабу Кланю! Ты же так сказал, когда мы домой шли...

Старик-кузнец ложку отложил, кружку с молоком отставил, внимательно на Парамона посмотрел:

— А что? Пожалуй прибьем, а? — и подмигнул ему. — Как считаешь?

— Не знаю!.. — раздумывал Парамон.

— Заслужила ведь! — уговаривал его дед. — Заманила тебя, в клетку посадила, продать хотела и еще малолетних внуков в соблазн ввела! Это ж грех какой!..

— Правильно, — согласился Парамон. — Прибьем!

— И на помойку выбросим! — поддержал его старик-кузнец. — Пусть ее вороны расклюют...

Парамон задумался опять. Дед на него смотрел.

— Что-то не хочется мне её прихлопывать... — наконец, высказался Парамон.

— Да почему же? — громко удивился дед, даже руками всплеснул, — А как опять тебя в полон возьмет?

— Я больше не дамся! — уверенно сказал Парамон. — Давай её простим, а то у Варвары бабушки не будет.

— Ну, зачем Варваре такая бабушка? — гнул свою линию кузнец.

— А затем, чтоб спорить с ней, — подумав, сказал Парамон. — А еще, чтоб было куда на каникулы ездить. Нет, не прихлопывай её, дед, пожалуйста.

Старик-кузнец одобрительно рассмеялся:

— Ах, ты, мой милый, отходчива у тебя душа!

— Значит, я правильно решил? — обрадовался Парамон.

— Конечно, правильно. Всякие люди на свете нужны! Никого прибивать нельзя, Господь Бог не велит... Но для порядку мы всё-таки на нее посердимся, чтоб она хоть что-то поняла... — сказал кузнец.