Ахматова, то есть Россия

В момент начала войны полномочным представителем Сталина в Ленинграде был Андрей Жданов, будущий архитектор самой, по – видимому, страшной для Ахматовой «гражданской смерти». После убийства Кирова Жданов в 1934 году принял руководство ленинградской партийной организацией. Преданный слуга Сталина 19 июня выехал в Сочи в шестинедельный отпуск. Сталин писал ему: «Немцы уже прозевали свой лучший момент. Похоже на то, что они атакуют нас в 1942 году. Поезжай отдохнуть». Жданов, однако, не успел распаковать чемоданы и акклиматизироваться на Черном море, потому что 21 июня немцы начали операцию «Барбаросса». Уже через несколько дней Гитлер продвинулся на 500 километров вглубь СССР, занял Минск и двигался далее на Смоленск. В течение трех недель русские потеряли около 2 миллионов человек и 3500 танков. Но на пути у немецкой армии встал Ленинград. Город готовился к осаде.

К началу войны Ахматова уже имела за своими плечами Первую мировую войну, революцию, воспоминания о гражданской войне между большевиками и «белыми», зимнюю войну с Финляндией 1939 – 1940 годов и два периода настоящего голода: первый в начале 20 –х годов во время гражданской войны, а второй – в начале 30 –х годов во время принудительной коллективизации села, жестоко проводимой Сталиным. Она также на собственной шкуре испытала волну политического террора, в том числе и самый страшный девятый вал Большого Террора, развязанного после гибели Кирова. Блокада Ленинграда была очередной трагедией, свалившейся на ленинградцев, у которых еще была свежа в памяти большая чистка, начатая после убийства Кирова.

Многим жителям города, несмотря на страшные переживания, ставшие их уделом, удалось выжить, многие сохранили также свое человеческое достоинство. Так, как в русской сказке о луковице. Закоренелый грешник, отправленный в ад, в последнюю минуту хватается за луковичку, которую дал когда – то умирающей от голода нищенке. Таких «луковичек», несмотря на все ужасы, творящиеся в осажденном городе, в Ленинграде было множество. Взять хотя бы мешочек с овсом, который Владимир Гаршин отдал нуждающейся семье. Тарелка овсяного супа могла тогда продлить или даже спасти человеческую жизнь.

Анна Ахматова была эвакуирована из Ленинграда вместе с Михаилом Зощенко, вслед за VII Симфонией (так называемой Ленинградской) Шостаковича, как она написала в стихотворении. После она будет шутить, что Сталин лично прислал за ней самолет. Но было ли это шуткой на самом деле? Однако, прежде чем оставить город, она активно участвовала в его защите. Выступала по радио, выполняла ночные дежурства с пожарной командой, шила мешки для песка. Ее выступление по радио было кратким и сильным: «Вся моя жизнь связана с Ленинградом, – сказала она, – здесь я стала поэтом, а Ленинград стал для моих стихов их дыханием. (…) Я, как и все, живу одной непоколебимой надеждой, что Ленинград никогда не будет фашистским». С 8 сентября начались регулярные налеты на город. Николай Путин вместе с семьей и новой возлюбленной, Марфой Голубевой, спасался от налетов в бомбоубежище, устроенном в подземельях Эрмитажа. Ахматова, снова не имеющая семьи, поселилась тогда у Бориса Томашевского, литературоведа, исследователя творчества Пушкина. Всегда отважная, на этот раз она смертельно боялась бомбардировок. Это был страх попросту биологический, похожий на страх Жанны д’Арк, боявшейся огня. Во время налетов все покидали квартиру, находившуюся на четвертом этаже, и спускались в подвал. В это время Анну часто посещал ее друг Владимир Гаршин, врач и профессор патологоанатом, с которым она сблизилась после расставания с Пуниным. Снова она была влюблена, что с неудовольствием прокомментировала Надежда Мандельштам. Однако любовь – сильный наркотик, а Ахматовой, с молодости зависимой от этого наркотика, он часто помогал преодолевать тяжелые времена. К счастью, в мире существовала любовь, рождавшаяся повсюду: и в лагерях, и на войне, и в восстаниях, и в гетто. Гаршин, хотя и имел семью, с которой вместе жил, любил Ахматову, восхищался ею и опекал ее. Поддерживал ее во времена Большого Террора, а в первые месяцы войны заботился о ней, доставляя продукты и даря утешение. 25 сентября Пунин встретил Гаршина на улице и сообщил ему, что через три дня Ахматова уезжает из Ленинграда. Гаршин, кажется, расплакался: «Ну вот, Николай Николаевич, так кончается еще один период нашей жизни». В тот же день, после почти непрестанных налетов, Пунин записал в дневнике: «Тела забирают и машинами везут на кладбище. Хлебная норма 500 граммов в день, в магазинах ничего нет. Некоторых знакомых едва узнаешь, так они исхудали (…). Вскоре месяц, как мы в блокаде».

28 сентября 1941 года Павел Лукницкий в своем дневнике описал визит Ахматовой. Она пришла ему сказать, что по поручению Александра Фадеева будет эвакуирована вместе с Зощенко на самолете, вероятно, в Среднюю Азию. Она больна, но, несмотря на это, мы еще долго разговаривали о древних мифах, в которых высшие силы спасали мир от уничтожения.