Акт исчезновения

Но я же не вызвала ни полицию, ни скорую. Если б я была так уверена, что поступила правильно… разве я не позвала бы потом на помощь? Я могла бы позвонить анонимно, но в тот момент это не пришло мне в голову.

«Скорая вряд ли помогла бы», – тихо возражает внутренний голос.

Наверное, нет, но ведь так полагается? Если с кем-то несчастье, вы вызываете скорую помощь.

«Ты сделала то, что сочла нужным. Ты сделала все, что могла».

Приняв душ, осматриваю в зеркале свое израненное тело. Отек вокруг носа спал; теперь там жутковатый зелено-желтый синяк, идущий горизонтально из-под одного глаза к другому через переносицу. Прямо маска вокруг глаз из синяков. Еще одна багрово-красная ссадина сверкает под правым глазом, а посередине нижней губы небольшой порез. Не помню, когда это случилось. Наверное, в какой-то момент я сильно прикусила ее.

Остатки макияжа залегли под глазами, кожа приобрела желтоватый оттенок, а свежевымытые влажные волосы дополняют кошмарную картину. Я откидываю волосы в сторону и осматриваю ноющую шею. Кожа в кровоподтеках и синяках в тех местах, где впились ногти Марлы. Порывшись в косметичке, выуживаю тюбик с антисептическим кремом. Конечно, слишком поздно, но сам процесс бережного нанесения прохладного крема создает иллюзию, что я возвращаю себе прежнее тело. Через левое плечо наискосок вдоль груди тянутся кровавые пузыри и синяки от ремня безопасности.

Прикрываю шею рукой. Если не считать следы ногтей на шее, остальное вписывается в картину вчерашней аварии.

Высушив волосы, натягиваю топ без рукавов с высоким воротом и джинсы, обдумывая в тишине план действий.

У меня три варианта.

Первый: иду в участок и рассказываю все от начала до конца. Тогда могут возникнуть последствия – из-за того, что случилось с Марлой.

Второй: анонимно звоню в полицию и сообщаю, что видела что-то в ущелье под знаком «ГОЛЛИВУД». Точно так же, как туристка, которая обнаружила тело спрыгнувшей со знака актрисы в 1926-м. Предоставлю копам самим искать тело Марлы и придумывать свою версию произошедшего.

Третий: пакую чемоданы, извиняюсь и возвращаюсь домой. В конце концов, я попала в аварию, и никто не осудит меня за отъезд из Лос-Анджелеса. Уверена, даже Кэтрин Майер и ее студия поймут.

Я знаю, какой вариант предпочтительнее. Каждая клеточка тела вопит, приказывая отправляться домой прямо сейчас. Я ни за что не смогу встретиться с Кэтрин Майер или продюсерами в таком виде. И не собираюсь сдаваться полиции. У меня есть прекрасный предлог уехать из Лос-Анджелеса сегодня. Лицо и тело в синяках. Поврежденный голос. Потрясение. Я включаю ноутбук и бреду в гостиную.

Снаружи низкое солнце вяло пробивается сквозь смог. И даже в таком свете город все равно кажется красивым.

Телефон гудит. Сообщение от Ника, который, ничего не зная о произошедшем, благодарит за чудесный вчерашний вечер и спрашивает, не хочу ли я попозже выпить кофе.

Чувствую острый укол стыда. Прошлой ночью на склоне холма я так быстро предположила о Нике самое плохое и поверила, что он мог совершить такие ужасы. Хотя на самом деле он, наверное, самый добрый человек из всех, кого я встречала. Не знаю, что написать ему, и оставляю сообщение без ответа. У меня осталась одна его вещь… Но нужно решать проблемы по мере их поступления.

Ищу билет на обратный рейс в Лондон. Я уезжаю, другого выхода нет, я не стану ждать ничьего разрешения. Нахожу ночной перелет, звоню в авиакомпанию и бронирую билет на сегодняшний вечерний рейс в девять часов пять минут.

Смотрю на часы на кухне на микроволновке. Нужно быть в аэропорту в семь-ноль-пять, чтобы успеть зарегистрироваться.

Времени в обрез.

Бросаюсь обратно в спальню, кидаю на кровать чемодан, беспорядочно запихиваю все подряд, включая вещи из ванной, и закрываю. Засовываю в сумку ноутбук, паспорт, наушники и книгу и вытаскиваю все это в коридор.

Проверив квартиру – не забыла ли чего, выбрасываю содержимое холодильника в мусорку. Ключи от «Ауди» и приветственный набор кладу в тканевую сумку, чтобы оставить на ресепшене. Собравшись, достаю телефон и набираю номер.

Синтия берет трубку после второго гудка. В Лондоне сейчас глубокая ночь. Она осипла со сна, но уже насторожилась. Ночные звонки редко приносят хорошие новости.

– Синтия, привет. Это Миа, – хриплю я, впервые слыша себя после вчерашней ночи. Мой голос звучит со стороны как дурацкий розыгрыш. Я пытаюсь прочистить горло, прежде чем продолжить разговор, но ничего не выходит. – Слушай, только не волнуйся, ничего страшного, но вчера ночью я попала в аварию.

Я слышу, как Синтия ворочается в постели.

– Ты в порядке? Что случилось?