Акт исчезновения

Сообщу про Марлу и сразу уеду. Кляну себя за то, что не сделала так в первый раз – тогда не пришлось бы общаться с офицером Кортес. Но что сделано, то сделано, сейчас нет времени ругать себя. Для этого у меня будет одиннадцатичасовой перелет. Вздохнув, набираю номер.

Робот предлагает назвать штат, город или место преступления, по поводу которого я звоню, и просит дождаться ответа оператора.

По жилам разливается страх, когда я слышу человеческий голос.

– «Борцы с преступностью» слушают, чем могу помочь? – произносит женский голос. На мгновение я теряюсь и от того, что это реальный человек, и от самого вопроса. Я изо всех сил уговариваю себя: она не может знать, кто я и где нахожусь. И о том, что я сделала.

– Я хотела бы сообщить о преступлении, – заикаясь, мямлю я.

– Хорошо, мэм, где это произошло?

Я отвечаю, и она перенаправляет меня другой женщине с бодрым голосом:

– Региональный отдел Лос-Анджелеса, чем могу помочь?

– Я хотела бы сообщить… кое о чем.

– Итак… – подталкивает она меня.

– Там тело, – слова выходят какими-то нелепыми и грубыми. – В ущелье в Гриффит-парке. Под знаком.

– Понятно, – сдержанно и осторожно отвечает она. – Вы были на месте происшествия?

– Нет. Я недавно ходила в поход. И увидела ее там, в ущелье.

– Вы видели женщину? Можно уточнить, когда именно?

– Сегодня утром.

– Тело женское?

– Да.

– Вы вызывали скорую?

– Похоже, она мертва, – слышу я свой голос, излагающий голые безжалостные факты. – Думаю, упала с большой высоты. Скорее всего, мертва. Кто-то должен пойти и забрать ее. – Я содрогаюсь от собственных слов, но эмоциями тут не поможешь.

– Понятно. Мне жаль, что вам пришлось стать свидетелем такого травмирующего происшествия. – Наверняка это стандартные фразы, которые положено произносить операторам колл-центра, но мне все равно становится легче. – Если вы точнее сообщите координаты, мы отправим туда кого-нибудь как можно скорее. Могу дать контакты благотворительной организации, если вам нужно с кем-то поговорить об этом.

Я отказываюсь, но подробно описываю, где найти Марлу.

Остается только молиться, что раз она пролежала там недолго, ее сумеют опознать. Рассказав оператору все, что могу, вешаю трубку и с нацарапанным на обратной стороне листка номером своего обращения возвращаюсь к ожидающему такси.

Ник ждет на подъездной дорожке. Когда я выхожу из машины, он с ужасом смотрит на мое лицо в синяках.

– Авария произошла сразу, как ты уехала от меня? – Он явно чувствует себя виноватым.

– Ну, вообще-то в Даунтауне. Я врезалась сзади в мусоровоз на светофоре. – Я качаю головой. – Сама не знаю, как это случилось. Наверное, опять неполадки с реле или что-то в этом роде. Мне объясняли, но я не очень поняла.

Ник нежно заключает меня в свои медвежьи объятия, стараясь не слишком сжать и тем более не раздавить мое измученное тело. Я таю, прислушиваясь к размеренному стуку его сердца.

Господи, как же с ним хорошо… Словно я уже дома.

Ник затаскивает меня и мой багаж внутрь, настаивая, что сам отвезет меня в Лос-Анджелес. Предлагает чай. Я соглашаюсь – это даст мне возможность спуститься вниз, и он идет на кухню, а я – в ванную.

Спустившись, сразу иду в спальню, прислушиваясь к звукам сверху: занят ли он приготовлением чая или уже нет. Осторожно достаю пистолет, еще раз протираю и аккуратно кладу обратно в ящик.

Слышу, как Ник медленно идет к лестнице с чашкой чая в руке. Как можно тише бросаюсь в ванную – сделать вид, что только закончила приводить себя в порядок. Открываю дверь. Ник прислонился к стене рядом с дверным косяком с двумя кружками в руках. Он выдерживает мой пристальный взгляд, пока я стою перед загороженной дверью, и наконец спрашивает, прихлебывая чай:

– И что ты хотела мне сказать?

Я хмурюсь, не уверенная, о чем именно он. Ник мягко улыбается:

– В сообщении ты написала, что нам нужно поговорить.

Я хотела извиниться за то, что так внезапно уехала, хотя нам было так хорошо. Но сейчас, когда я стою перед ним, одна мысль об этом вызывает прилив жара, который молниеносно поднимается по шее к избитому лицу.

Ник внимательно и терпеливо наблюдает, ему явно весело.

– Ты случайно не собиралась рассказать, что вчера позаимствовала мой пистолет? – мягко спрашивает он. – Полагаю, сейчас он уже снова в ящике?

Я резко выпрямляюсь и молчу, потеряв дар речи: меня поймали с поличным. Он смотрит выжидающе, но не сердито.

– Да, снова в ящике, – отвечаю я, морщась от явной неловкости ситуации и сверлю Ника взглядом, пытаясь понять его реакцию. – Прости? – добавляю я. Это не утверждение, а вопрос.

Ник выдерживает мой взгляд.

– Ладно, – говорит он помолчав. – Это все?

– Прости, Ник, – повторяю я.

Он кивает.

– Что ж, могла бы просто попросить. – Делает еще глоток чая, понимая странность нашей беседы, но сохраняя спокойствие. – Умираю от любопытства: зачем он тебе понадобился?

Я молчу, охваченная странным чувством стыда, какого не испытывала с детства. Он реагирует не так, как я ожидала. Как будто я позаимствовала его зубную щетку.

– Ты ведь им не пользовалась?

– Нет, – подтверждаю я, решительно качая головой. – Не пользовалась.