Актёрский роман

- Я на пути к свободе! - так же громко заявила Алиса. Сидящие рядом с интересом посмотрели на неё. - Отныне я бабочка, - ядовито улыбаясь, объяснила им Алиса.

- У меня тоже такое было, - затараторила актриса из массовки, боясь, что её не будут слушать, - когда я третий раз разводилась с мужем!

Её пригласили за неплохие деньги лишь для того, чтобы она спала с Джеком Баталона и купировала его половые болячки.

- Спроси меня, что страшнее всего? - ехидно попросила Алиса.

- Зачем? - не понял подвоха Анин.

Инстинкт самосохранения в отношении жены у него отсутствовал напрочь.

- Ну, спроси просто так! - потребовала Алиса, злобно глядя на него.

- Ну, ладно... Что страшнее всего?..

- Страшнее всего связаться с дураком!

- Почему? - поник Анин.

Он почувствовал себя глупцом, вляпавшемся в дерьмо.

- Потому что не сразу видно! - выпалила Алиса.

Анин отпрянул, налили себе полный фужер водки, назло всему белому свету выпил, даже не крякнув. Ему сделалось одиноко, как аквалангисту на чёрноморском дне.

Алиса наклонилась к нему с приятной улыбкой и ядовито прошипела в ухо:

- Только это и умеешь...

Анин нервно дёрнул щекой. Герта Воронцова, вскинув голову, радостно засмеялась. Евгения Таганцева, ненавидя её, стрельнула глазами и нервно закурила, хотя, на самом деле, не курила. Одна Ирма Миллер, которая ничего не понимала в любовной раскладе, посочувствовала со всей нерастраченной мягкостью южанки:

- Чур я с вами!.. - и потянулась якобы за бокалом, однако, по пути прижимаясь к Анину правой грудью.

О неё тонко пахло одиночеством и кошачьими духами. Анина качнуло навстречу:

- Чур! - храбро согласился он, опасливо косясь на жену, как на смерть с косой.

Он с трудом абстрагировался от мысли, что за спиной жены маячит Базлов. А ещё другом назывался, кривился в душе Анин.

Глаза у Алисы сделались испепеляющими, как у японского божка смерти.

- Ай момент! - Ирма Миллер поняла, что Анин не в ладах с самими собой. - На брудершафт! - смело выкрикнула она, не обращая ни на кого внимания, хотя на них уже пялились, в предвкушении скандал. То, что Анин сегодня что-нибудь учудит, никто не сомневался. Вопрос лишь времени.

Анин поднялся, как большая механическая кукла, чувствуя, как каждое движение даётся ему с большим трудом, налил, и понял, что опьянел раньше времени.

Они выпили и поцеловались, причём её язык совершил короткий экскурс во рту Анин, а глаза на какой-то момент стали желанными. И Анин почувствовал, что возбудился. Должно быть, то же самое ощутила Ирма Миллер, потому что покраснела и воскликнула не без пыла:

- Теперь мы друзья! - и прижалось мягкой грудью чуть больше, чем надо в таких случаях, передав Анину весь свой нерастраченный позитив одинокой женщины.

И Анину, действительно, полегчало. Пропади оно всё пропадом, мрачно подумал он о своей личной собачьей жизни.

Алиса сидела с каменным лицом, делая вид, что ей всё безразлично и что Анин может целоваться хоть каждый день с кем попало и когда попало.

Только после этого, как будто включили фонограмму застолья: все ожили и заговорили, делая вид, что ничего предосудительного не произошло, мало ли какие конфузы случаются в группе; вспомнили, кто виновник торжества, выпили и понесли подарки, потом ещё раз выпили и ещё раз понесли, и Валентин Холод расцвёл и лишний раз поглядывал на свою будущую жену, мол, какой я молодец и все меня любят, и стану я никак не меньше Эмира Кустурицы, Ингмара Бергмана или даже Алексея Балабанова!

Муж Герты Воронцовой опоздал. Явился в великолепном белом костюме, с огромным букетом чайных роз и с кожаным чемоданчиком, в глубине которого тикали часы в платиновом корпусе и с титановым браслетом аж за миллион триста пятьдесят тысяч рублей, да не простые, а с дарственной надписью от четы Евдокимовых, то бишь от Симона Арсеньевича и Герты в девичестве Воронцовой.

Всю эту сцену и момент, когда Валентин Холод потерял дар речи и пару минут, как его любимая рыба, хватал воздух ртом, а затем, косноязычно держал встречную речь, Анин почему-то пропустил. Он вообще, страшно удивился обнаружив напротив себя Симона Арсеньевича, которого знал по работам в театре Вахтангова. Симон Арсеньевич имел вид рассеянный, и, казалось, не узнал Анина. Герта Воронцова, напротив, была возбуждена, что-то энергично втолковывала мужу и даже трижды не без раздражения потыкала ногтём с кровавым маникюром в сторону Анина, мол, сделай что-нибудь! Хотя в очи ему плюнь, что ли?! Муж ты, или не муж!!!

Симон Арсеньевич величественно кивнул и снова погрузился в свою созерцательность. Пил он, нисколько не стесняясь, минеральную воду. Анина почему-то разозлил не только этот факт, но и отстраненность Симона Арсеньевича, его богатая шевелюра и дорогой костюм 'лардини'. Точно такой же носил Сапелкин Клавдий Юрьевич, только кофейного цвета. А Сапелкин был идеальным врагом.

Ещё три рюмки, думал Анин, только три, и свалю, иначе напьюсь.

Алиса периодически толкала Анина под рёбра:

- Закусывай! Закусывай!