Актёрский роман

- Феликса Самсонова? - удивился Анин. В его представлении его надо было гнать взашей из актёров. - Да чуден мир, - в унисон Герте Воронцовой кривился Анин.

Ему претила сама мысль, что снова придётся терпеть бездарность и выслушивать глупые наставления Милана Арбузова, когда надо просто снимать кино.

- Абсолютно с тобой согласна, - величественно кивнула Герта Воронцова, кокетливо любуясь собой в зеркале.

И пока она шла впереди, подчеркнуто благопристойно, сверкая по сторонам голубыми глазами, и весь зал дружно бросил жевать и впился в неё, как в небожительницу: женщины со смертельной завистью, мужчины - с усиленным слюноотделением. У кого-то даже с грохотом разбился фужер, и официанты кинулись убирать. Зал очнулся и облегчённо вздохнул.

Анин заказал цыпленка тапака с чесночным соусом и белого вино. Им тотчас принесли большой запотевший графин.

- Как Симон Арсеньевич? - с чувством удовлетворения спросил он, краем глаза поглядывая по сторонам.

- Оказался развратником! - навела на него свои небесно-голубые глаза Герта Воронцова.

- Не может быть! - поперхнулся Анин, вспомнив добродушное лицо Симона Арсеньевича и не находя подтверждения словам Герты Воронцовой.

И пока он откашливал вино из лёгких, Герта Воронцова поведала:

- Всё расспрашивает, как у нас с тобой было! В под-роб-но-стях!

Она многозначительно склонила голову набок, надула щёки и издала звук 'пу-у-ф-ф!', который выражал легкое презрение, выражая тем самым мысль, что Анин ни за что не опустился бы до такого оглупления.

- Ну так расскажи, - отказался радоваться вместе с ней Анин, догадываясь, что таким образом Симон Арсеньевич пытался договориться с Воронцовой, чтобы жить дальше в любви и дружбе, и что Герта абсолютно этого не понимает, предпочитая якшаться с типами, подобными Анину, которые умеют мотать нервы не хуже классической свекрови.

Когда он вытащил его из Балтики, первое, что сделал Симон Арсеньевич после искусственного дыхания и изрыгания из себя пары ведер воды, зарыдал в три ручья под причитания: 'Зачем ты меня спас?! Я не могу жить без неё!' и упрямо пополз к воде, чтобы довершить задуманное.

Потом Анин вытащил ещё даму и её собачку. Потом они три дня пили в какой-то затрапезной гостинице на окраине Выборга, и орали песни так, что им периодически стучали в номер и делали замечание. Статная дама оказалась олимпийской чемпионской по плаванию, звали её Глафирой Княгинской, она положила глаз на Симона Арсеньевича. Симон Арсеньевич, которому надо было выговориться и выплакаться, на радостях отдался её чарам, но Анин не хотел знать подробностей и ушёл, как только одежда его высохла и была выглажена.

- Ещё чего! - вспыхнула Герта Воронцова от праведного гнева. - Я ему ничего не обещала!

Отныне она принадлежала к классу окончательно изверившихся женщин, а Анин с некоторых пор чурался таких за версту, ему претила мысль заниматься психоанализом с пессимистическими истеричками, которые норовили провести остаток дней в компании с собственной гордыней.

- Ты жёсткая, - бессмысленно посетовал он, наслаждаясь вином.

Вино было с грубоватым крымским запахом и вкусом и совершенно не походило на те французские вина с их дешёвым цветочным букетом, которые обычно пил Анин в Москве. Тем оно и было хорошо.

- У меня были отличные учителя, - намекнула Герта Воронцова, коварно поведя левой чёрной бровью.

- А почему ты от него не уйдёшь? Так будет честнее!

- Фигушки! - к удивлению Анина заявила Герта Воронцова. - Не все такие, как ты.

- В смысле? - нарывался он на комплимент.

- Честные перед сами собой, - снова подняла она бровь, и было непонятно, то ли съязвила, то ли говорила всерьёз.

- А-а-а... ну, да... - на всякий случай согласился Анин.

За долгие годы он так не привык к её манерам и каждый раз ловился ли то на лесть, то ли на сарказм.

- Евдокимов зарабатывает столько, что пропить невозможно! - похвасталась она.

- Ты стала расчётливой, - заметил Анин, равнодушно подумав, что теперь это не его забота. - Раньше ты такой не была.

- Раньше ты меня любил без оглядки... - парировала она.

- Что ты имеешь ввиду? - заподозрил её в неискренности.

Он чувствовал, что погряз во второстепенных вещах, всё важное куда-то ушло, и от этого боялся будущего.

- Ты знаешь, что... - намекнула она на его чрезвычайно толстые обстоятельства.

- Не знаю, - искренне признался Анин, но сердце у него тревожно сжалось.

- Твою Таганцеву! - с презрением раскрыла ему карты Герта Воронцова.

Это и был знак. Он сразу это распознал.

- Жива! Слава богу, - обрадовался Анин, но не подал вида, что новость его задела, потому что не хотел сориться с Гертой Воронцовой раньше времени, хотя у него так и зачесался язык спросить, что именно учудила распрекрасная Евгения Таганцева. Пришлось осушить фужер вина, чтобы скрыть свои чувства.

- Я слышала, - не без торжества добавила Воронцова, нагло глядя ему в глаза, - она выходит замуж!

- Замуж?!

Это было даже хуже, чем удар гарпуном. Герта Воронцова долго готовила его, усыпив бдительность Анина.

- Не может быть... - пробормотал он, поражённый в самую печень.