Актеры-любители

Плосковъ привезъ кота въ корзинк. Вынувъ его изъ корзинки еще въ передней, онъ внесъ его въ гостиную и, посадивъ рядомъ съ собой на стулъ, началъ гладить въ ожиданіи прихода хозяевъ, но котъ, видя незнакомую ему обстановку, соскочилъ со стула и запрятался подъ диванъ. Плосковъ началъ вызывать кота изъ-подъ дивана, шепча «кисъ-кисъ-кисъ». Котъ не выходилъ. Плосковъ опустился на колна и ползъ доставать кота изъ-подъ дивана. Въ такомъ положеніи засталъ Плоскова вошедшій въ гостиную Андрей Иванычъ.

— Что это вы? Что это вы? заговорилъ Андрей Иванычъ при вид ползающаго по полу Плоскова.

— Виноватъ-съ… вскочилъ съ пола Плосковъ. Котъ ушелъ подъ диванъ, а я хотлъ Дарь Терентьевн собственноручно его поднести. Мое почтеніе, многоуважаемый Андрей Иванычъ.

— Здравствуйте, здравствуйте, батенька, но только напрасно вы сами подъ диванъ лазали. Сейчасъ я скажу человку и онъ вытащитъ кота.

Андрей Иванычъ позвонилъ, а самъ косился на Плоскова. Плосковъ пріхалъ запросто, вечеромъ, а между тмъ былъ во фрак и въ бломъ галстук.

«Ужъ не хочетъ-ли онъ сегодня предложеніе длать и просить руки Любы, что въ такомъ парад? мелькнуло у него въ голов. — Но что я скажу ему? Вдь нельзя-же Любу выдавать за него».

Кота вытащили изъ-подъ дивана. Плосковъ взялъ его уже на руки и не выпускалъ изъ рукъ. Котъ былъ дйствительно большой, черный съ блыми лапками и блой мордой. Андрей Иванычъ взглянулъ на кота и сказалъ:

— Ахъ, черный котъ-то? А вы сказали намъ тогда, что срый, сибирскій.

Плосковъ смшался.

— Да… Но я, изволите-ли видть, не подробно распросилъ… Это котъ однихъ моихъ знакомыхъ… заговорилъ онъ. — Они узжаютъ изъ Петербурга и просили меня передать его въ хорошія руки.

Въ гостиную вошла Даръя Терентьевна. Плосковъ бросился къ ней.

— Вотъ-съ, позвольте вамъ преподнести общаннаго звря, Дарья Терентьевна, пробормоталъ онъ, подавая ей кота.

— Черный? въ свою очередь воскликнула Дарья Терентьевна. — А вы говорили намъ, что срый, сибирскій. Къ чернымъ-то я особеннаго пристрастія не имю.

Плоскову пришлось опять оправдываться.

— Простите ужъ. Просто это вышло по недоразумнію. Я не вполн справился у моихъ знакомыхъ. Мн помнилось, что они говорили о сромъ кот, а котъ онъ оказался чернымъ, заговорилъ онъ.

— Черные никогда не бываютъ добродушными.

Дарья Терентьевна, однако, взяла на руки кота и принялась его гладить.

— Вы говорили, что онъ лапку даетъ и служитъ? спрашивала она и стала просить у кота лапку, но тотъ не давалъ.

— Да мн говорили, что онъ и лапку подаетъ и служитъ, но теперь онъ, очевидно, будетъ дичиться въ чужомъ дом и его не скоро заставишь.

Плосковъ искалъ глазами Любу, но Люба не выходила. Разговоръ у него съ отцомъ и матерью Любы не клеился, да и не о чемъ было говорить. Дарья Терентьевна все-таки поблагодарила его за кота, поблагодарила и за хвалебную рецензію объ игр Любы въ спектакл.

— Я не знала, что вы пишите, сказала она.

— Пишу-съ. Это даетъ мн нкоторую заработку, которая служитъ подспорьемъ, отвчалъ Плосковъ.

— Конечно вамъ спасибо, но все-таки не слдовало такъ расхваливать двушку. Вдь это можетъ ей окончательно голову вскружить, прибавилъ Андрей Иванычъ. — Ну, какая она актриса!

— Съ дарованіемъ-съ, съ большимъ дарованіемъ…. Этого никто не отрицаетъ. Я отдалъ ей только должную дань и нисколько не преувеличивалъ, проговорилъ Плосковъ и, обрадовавшись, что рчь идетъ о Люб, спросилъ: — а гд-же Любовь Андревна? Ее нтъ дома?

— Дома, дома… Но не знаю, что она не выходитъ. Врно она въ своей комнат. Не знаю, сказали-ли ей объ васъ. Сейчасъ я ее позову.

Андрей Иванычъ поднялся со стула и направился къ Люб, дабы посмотрть, достаточно-ли она успокоилась отъ слезъ, дабы выйти къ Плоскову, но на порог изъ гостиной въ другую комнату встртился съ Любой. Глаза ея были еще красны и Плосковъ, поздоровавшись съ ней, сразу замтилъ, что она плакала.

— Здоровы-ли вы, Любовь Андреевна? На мой взглядъ, вамъ что-то не по себ? спросилъ Плосковъ Любу.

— Да… У меня что-то голова болитъ. Съ утра болитъ, отвчала та и погладила кота, прибавивъ:- Я думаю, наши-то коты его бить будутъ.

Разговоръ не клеился. Поговорили о о кот и умолкли. Плоскову приходилось попрощаться и уходить, но онъ поднялся со стула и приложилъ руку жъ груди. Лицо его было блдно и покрыто красными пятнами. Съ дрожаніемъ въ голос онъ произнесъ:

— Многоуважаемые Андрей Иванычъ и Дарья Терентьевна, я ршаюсь на отчаянный подивгъ, хотя и въ смутной надежд на успхъ. Я люблю вашу дочь Любовь Андреевну и прошу у васъ ея руки. Я… Я… И она тоже… Мы любимъ другъ друга взаимно.

Онъ опустился на одно колно. Дарья Терентьевна ахнула. Люба сидла потупившись, Андрей Иванычъ быстро вскочилъ со стула и бросился поднимать ІІлоскова.

— Полноте, полноте… Что вы! заговорилъ онъ, стараясь припомнить его имя и отчество. — Полноте господинъ Плосковъ. Зачмъ это?

— Я прошу присудить меня къ жизни или къ смерти, оттого я и преклоняю колна. Оставьте меня, дайте мн простоять такъ до окончанія приговора, продолжалъ Плосковъ.