Акты отчаяния

Мысль о том, чтобы признаться Кирану, была для меня попросту невообразима. Добровольно покончить с нашими ежедневными домашними обрядами, по утрам просыпаться без него… я не могла этого представить. Меня это не просто ужасало, для меня действительно не существовало мира, в котором наш разрыв возможен.

Мои ложь и умолчание терзали меня, как и улыбки, и секс, во время которого приходилось притворяться. Но мне было не привыкать жить и с притворством, и с болью. Я знала, что рано или поздно она отступит. Человек привыкает ко всему.

И еще кое-что: я не могла представить, что наша история вывернется наизнанку. О моей испорченности не знал никто, кроме меня. После моего признания наш роман пришлось бы переписать.

То, что все мои друзья тайно или не так уж тайно ненавидели его и считали, что он мне не подходит. То, что он любил Фрейю, что он бросил меня ради нее. Его вечная холодность, то, как всем своим телом он выражал отвращение, когда я давала волю слезам. То, как он со мной разговаривал, как во время ссор выставлял меня сумасшедшей. Все это переменилось бы, перекроилось на новый лад. Признание изменило бы все, моя внутренняя испорченность вышла бы наружу.

Август 2014

1

Мы с Ноа обменивались сообщениями каждый день. Я отправляла ему фотографии своего тела, а он смешил меня так, как не удавалось никому вот уже целую вечность. Однажды я переписывалась с ним в офисе, и он велел мне пойти в туалет, запереться в кабинке и мастурбировать, вспоминая о том, чем мы занимались в отеле. Я сунула телефон в лифчик, чтобы начальник не увидел, что я его выношу, и сделала как он сказал. Я мощно кончила, представляя над собой его кривую улыбку, его член у меня во рту. Потом я прислала ему фото своего раскрасневшегося лица, чтобы он знал.

Это казалось безопасной игрой, безобидным развлечением, ведь он не жил в Дублине, а в данный момент и вовсе гастролировал по Америке.

Я постоянно думала о нем, это помогало выдерживать ночи дома. Я думала о нем, когда готовила, когда принимала ванну, когда Киран занимался со мной сексом.

Потом Ноа снова двинулся в нашем направлении. Он выступал в Шотландии и Англии и позвал меня приехать к нему в Лондон, где был его последний концерт.

Я нарочно темнила по поводу своей личной жизни, говорила только, что живу с парнем, но все сложно, намекая то ли на то, что у нас свободные отношения, то ли на то, что мы уже расстались. Впрочем, я зря старалась, Ноа было все равно. Между нами установилось негласное понимание, что мы грязные извращенцы, которых объединяет разврат. Он и сам состоял в каких-то длительных прерывистых отношениях, о которых изредка упоминал без всяких объяснений и не проявляя беспокойства.

Как только он меня пригласил, я поняла, что поеду, даже в голову не пришло отказаться. У меня на счете имелись деньги, и ничто мне не мешало. Я тут же представила автобус в аэропорт, плохой кофе в самолете и свое радостное волнение, когда я буду подъезжать к станции подземки. Я быстро, чтобы не передумать, забронировала авиабилет.

Кирану я сказала, что лечу на концерт с Лизой и Кристиной. Он выказал лишь легкое недовольство, но тут же постарался быть милым.

– Но я буду скучать, – надулся он. – Будут длинные выходные; я думал, мы куда-нибудь сходим.

Я улыбнулась, поцеловала его и забронировала отель.

Раньше я никогда не планировала измену, и это оказалось почти так же приятно, как сама неверность – каждый этап заурядной поездки превращался в приключение. Будильник зазвонил в пять утра; я взглянула на красивое лицо спящего Кирана и ощутила прилив настолько нежной и обволакивающей боли, что ее и болью-то едва ли можно было назвать. Дверь за собой я закрывала с колючим осознанием, что бесповоротно что-то меняю.

Я что-то делала. Я наконец что-то делала.

В автобусе до аэропорта я медленно, тщательно накладывала макияж, пока не превратилась в настоящую красавицу.

Когда мы приехали, две пожилые женщины, сидевшие со мной рядом, сказали, что все это время наблюдали за мной, изумлялись, что я ни разу не мазнула мимо подводкой и тушью, и переживали, как бы я не выколола себе глаз. Они заверили меня, что выгляжу я роскошно, и пожелали мне приятного отдыха. Я мило им улыбнулась и отправилась на поиски туалета, чтобы самой убедиться, что выгляжу хорошо.

В поезде из Станстеда в Лондон я освежила макияж, выпила четверть бутылки вина, причесалась и сделала несколько селфи. Одну из фотографий я выложила в инстаграм и отправила Кирану.

«Красотка», – отозвался он.

Когда поезд прибыл на вокзал Ливерпуль-стрит и сквозь стеклянную крышу полился свет, меня охватило то же беспечное радостное волнение, что и в восемнадцать лет, когда я переезжала в Дублин. То самое ощущение молодости в большом городе, открытость новому, желание стать совсем другой.

К обеду я добралась до отеля – дешевой гостиницы возле Лондонского моста, – долго принимала ванну и смыла всю косметику.