Алая дорога

Во время Второй мировой войны семье Елены пришлось несладко. Только что родился Алексей, а Германия напала на Советский Союз. Елена, и раньше не одобряющая политику фашизма, не могла спокойно смотреть на то, что происходит между двумя её любимыми державами. Вся её семья участвовала в антифашистском движении. Елена с Марией, невесткой и младенцем вынуждены были покинуть воинственную Германию в то время как муж и сын подались на фронт. За границей, снова ощутив себя беженкой, Елена лечила солдат, издавалась в газетах и твёрдо верила в то, что жизнь наладится. Она раскаивалась в том, что раньше, из-за нелюбви к правителям, не хотела помогать бойцам. Елена думала теперь, что некрасиво ради принципов обрекать, быть может, людей на страдания и смерть. Скольким солдатам она могла помочь во время Петровой мировой войны? Несчастья на её доле на этом закончились. Сын и муж возвратились с фронта. Правда, Павел сильно изменился, утратив былую мягкость и реже выражая собственные чувства. Но, главное, он остался жив.

Уже после капитуляции Германии со смесью иронии и скрытого ужаса она отметила в дневнике, в какое время ей довелось жить. «Меня не мучила совесть оттого, что я сбежала из России ещё до красного террора. Я была небывало опустошена и хотела только покоя и благополучия детей. Только потом во мне проснулись чувство несправедливости, скорби, уныния, ностальгии… Это мучительно». Елена Грушевская была свидетельницей двух мировых войн и русских революций, и, поскольку ей повезло родиться женщиной, прожила достаточно, чтобы заклинать потомков не продолжать то, что начали их отцы и деды. Она без радости созерцала новую эпоху, слишком суровую и стирающую всё, что ей было неугодно. К новой жизни она не могла приноровиться, по-прежнему находя утешение в искусственном мире красоты.

На её долю выпало сомнительное преимущество созерцать то, как цепляющийся девятнадцатый век был разбит, как гибла её страна и судьба, а из пепла возродилась новая, как человечество во второй раз решило уничтожить себя, как резкий скачок развития выбил из колеи пуритан. Елена не поверила бы всему этому, узнай она в начале пути, к чему придёт прогресс, и ничему уже не удивлялась.

Петру после смерти жены казалось, что жизнь его кончена, что ему, несмотря на дочь, нечего терять. В репрессиях после Великой Отечественной войны он провёл несколько лет, что сильнее откровенных побоищ изморило его и сделало ещё более непохожим на себя. От него, реабилитированного и доживающего свой непростой век с иссушенной душой, никуда больше не рвущейся, Елена в пятьдесят девятом году получила подробное письмо с рассказом о своих злоключениях и просьбой сообщить что-нибудь о Марии. Тон послания был сух и сжат, но Елена не сомневалась, что Пётр испытывал не меньшую бурю в душе во время написания, чем она при прочтении. Именно тогда Елена убедилась, что Алексей погиб пятого сентября восемнадцатого года, через неделю после её отплытия, когда за одну ночь в обеих столицах начавшийся красный террор уничтожил две с лишним тысячи человек. Пётр услышал это от общих знакомых, но лично подробностей не знал, хотя и предполагал, что его давний, далёкий, но единственный друг пытался спасти людей. Судьба раскидала их слишком далеко, и даже в своей стране они не смогли найти друг друга.

«Я не знаю, что наскочило тогда на меня. Это было как туман, лихорадка… Я думал только, почему Ольга поступила так. Хотелось, чтобы её смерть не была напрасной, чтобы время, задушившее её, стало светлее. Я хотел порядка, хотел нести людям добро, я так долго бездействовал. В молодости я считал революцию чем-то модным и приятным, раз пойдут в неё все, я за ними. Потом, видя зверство на улицах, я отрёкся ото всего, решив, что смогу жить в стороне. Не получилось… Началось братоубийство, и мне поневоле пришлось выбирать свою сторону. Это не описать словами, да я и не смогу. Я думал, это ненадолго, потом завертело так… уже после гражданской узнал, что вы уехали… Да так и лучше – что я мог дать Машеньке? Это как Цветаева – дочь погибла от голода, да «так лучше». Действительно, лучше умереть и в блаженной темноте не знать ничего. Я тянул бы Машу на дно, а с тобой у неё появился шанс. Не знаю, почему я не прервал эту бессмысленную череду ужаса. Не смог. Верно, несмотря ни на что теплится во мне любовь к этой чёртовой жизни. Хотя, может быть, это обычная трусость…

Спасибо тебе за всё. Напиши мне, пожалуйста, как она? Вспоминает ли обо мне? Кто знает, может, когда-нибудь свидимся».